Как вам, должно быть, известно, мои способности лучше всего проявляются в присутствии высокопоставленных особ, и, само собой, их внешний вид не имеет никакого зна… — Услышав позади себя какой-то странный звук, Магнан посмотрел через плечо, дико вскрикнул и отскочил в сторону (отдавив ногу официанту) при виде хуга семи футов ростом с мощной грудью и широченными плечами, на которые была накинута золотая мантия. Благородные черты монстра состояли из двух носовых отверстий, каждое диаметром в дюйм, крохотных красноватых глаз с поволокой и широкого рта, осклабившегося в улыбке и обнажившего сверкающие золотые зубы. Унизанные перстнями пальцы сжимали рукоять огромного двуручного меча.
— Дурно бахнед! — взревел монстр, потянул воздух носом и громко фыркнул. — Ужазно! — заявил он, отпихивая Магнана локтем. — Убирайзя одзюда, любезный! На гонюшню!
— О, Ваша Надменность… я всего лишь помазал за ухом… э-э… одеколоном для бритья…
— Од дебя воняед, гаг од шлюхи в бубличном доме! Где позол Быдлогад? Надеюзь, наз хорошо нагормяд. Говоряд, дерри любяд божрадь. — Папа весело подмигнул Магнану розовым глазом и ткнул его под ребра толстым кривым пальцем.
— У-уф. — Магнан сглотнул. — О, Ваша Надменность!
Ай-Душка-Шизик его не слышал, так как, покончив с дипломатией, решительно направился к ближайшему накрытому столу. Вооруженные стражники, звеня ятаганами и подозрительно поглядывая на выстроившихся дипломатов, не отставали от него ни на шаг.
— Я… я… сбегаю, пригляжу, чтобы подали прохладительные напитки, — запинаясь, пробормотал Магнан. — Ретиф, сопровождайте и развлекайте Его Надменность до подхода подкреплений… я хотел сказать, пока не появится господин посол. — Он скрылся в темноте.
Папа сунул палец в большую хрустальную салатницу, вытащил его, внимательно осмотрел со всех сторон, затем взял салатницу в руки и одним движением кисти швырнул ее содержимое на накрахмаленные рубашки дипломатов, стоявших по стойке смирно с застывшими улыбками на устах.
— Гдо эди брихлебадели? — громко осведомился он. — Дальние родздвенниги? Ждуд объедгов? Я доже мучаюзь з родздвеннигами. Вернее, мучалзя. Две недели назад у наз был браздник Замобожердвования, вод я и бринез велигую жердву, одбравив взех до единого г их бредгам.
— Неплохая идея, — заметил Ретиф. — Думаю, многим теперь понравится заниматься самопожертвованием.
Папа взял со стола тарелку, на которой лежали бутерброды с икрой, наклонил ее и, когда бутерброды посыпались на землю, поднес тарелку, к носу, понюхал и осторожно откусил от нее маленький кусочек.
— Я даг много злышал о блюдах дерри, — сказал он, шумно жуя. — Немного жездковадо, но вкузно.
Он откусил от хрупкого фарфора еще один кусочек и протянул тарелку Ретифу.
— Закузывай, — милостиво предложил он.
— Спасибо, Даша Надменность, но как раз перед вашим приходом я выпил бутылку пива. Не хотите ли отведать тарелки из обеденного сервиза? Гурманы от них просто в восторге.
Двери, ведущие на одну из террас дворца, распахнулись настежь. Честолюбивые чиновники посольства разом приняли позы почтительного ожидания, заулыбались. Коренастая фигура Чрезвычайного Посла и Полномочного Министра Земли, в огромном красном тюрбане и в короткой, вышитой золотом, ночной рубашке хугов, торжественно вышла вперед. Рядом шагала точно такая же фигура, но с копной ярко-оранжевых волос на голове. Магнан шел в двух ярдах сзади.
— Ваш бозол — двойниг? — поинтересовался Папа, делая шаг навстречу приближающейся парочке.
— Нет. Это — миссис Петлякат, — пояснил Ретиф. — Если б я был на месте Вашей Надменности, я бы незаметно избавился от недоеденного блюдца: она звереет, когда сердится.
— Броглядые замки, таг и норовяд зъэгономидь на жрадве. — Папа выкинул ободок блюдца в грибовидный куст. — Ах, бриведздвую ваз, бозланниг Гадобляд! — громыхнул он. — И вашу очаровадельную делгу. Надеюзь, она згоро бонезед?
— Понесет? — Петлякат растерянно огляделся по сторонам.