Твой отец и его сыновья — вот кто много значат, а вовсе не ты. А я
значу ещё больше, чем все они вместе взятые. Ты ещё пожалеешь о
rnl, что сделала, сильно пожалеешь!
Она развернулась и быстро вышла из сада через маленькую дверь
в стене, которую Клив не замечал, пока она её не открыла.
— Не нужна ли тебе помощь? — спросил он девушку. Она
повернулась на звук его голоса.
— Кто ты такой?
Она тяжело дышала, и её грудь вздымалась. У неё были красивые
груди, полные, высокие, ясно вырисовывающиеся под тонким
полотняным платьем. Она были ниже, чем ему показалось вначале,
когда она без тени страха набросилась на свою старшую противницу.
Глаза у неё были зеленые, как сырой мох, растущий на берегах реки
Лиффи. Похоже, в случае чего, она готова бесстрашно броситься и на
него и вцепиться ему в волосы. Спокойно и вкрадчиво, как и
полагается дипломату, он сказал:
— Я Клив из Малверна, посланец Ролло, герцога Нормандии.
Она смерила его взглядом, полным презрения и неприязни.
Сейчас она скажет ему какую-нибудь грубость, наверняка скажет,
ведь в разговоре с той женщиной с удивительными волосами она без
обиняков говорила, что думала, и не выбирала выражений. Однако
вместо грубости девушка прибегла к другому оружию — насмешке.
— Посланец? — произнесла она язвительным тоном. — Насколько
мне известно, ты не просто посланец, а полномочный посол. Ты
представляешь здесь герцога, не так ли? Ты приехал в Дублин
заключить какое-то соглашение с королем.
— Можно выразиться и так.
Тон девушки стал ещё язвительнее.
— Все вы, дипломаты, умеете гладко говорить. Вы приезжаете к
нам от своих герцогов или королей и пытаетесь добиться каких-то
своих хитрых целей. В прошлом месяце здесь был посланник
французского короля Карла — льстивый, угодливый, и он все время
бросал на меня такие взгляды, словно мое платье спало с меня и
лежало у моих ног. После разговора с ним мне захотелось помыться.
Вы никогда не говорите прямо, но ваши пустопорожние речи всегда
сладки и елейны. Как видно, вы, дипломаты, считаете тех, с кем
разговариваете, глупцами. Ну так имей в виду — я не страдаю
глупостью. Хорошо еще, что в тебе нет угодливости, как в том
французишке, и ты не раздеваешь меня взглядом. А теперь ответь —
зачем ты за нами шпионил? Чего тебе надо?
Клив улыбнулся девушке. Сейчас она как следует разглядит его
шрам и поморщится или отшатнется. Однако она не сделала ни того,
ни другого, и он, удивившись, пояснил:
— Собственно говоря, я просто осматривался, знакомился с
обстановкой. До моего слуха донеслись голоса, и я вышел в этот
прекрасный сад. Я рад, что тебе не удалось вырвать волосы твоей
противницы. Они у неё слишком красивые, чтобы валяться на земле,
не услаждая ничей взор.
— Да, она ими очень гордится. — Девушка вздохнула. — Волосы у
неё на голове держатся крепко, будь она проклята. Я дергала их изо
всех сил, но у меня ничего не вышло. Сегодня я в первый раз дала
ей сдачи, но недостаточно. Только боги знают, что она теперь
сделает, чтобы поквитаться со мной. Она всегда ухитряется мне
подгадить.
Клив подошел к ней ближе. На её левой щеке краснел след от
удара. Он протянул было руку, но тут же опомнился и опустил её.
— Тебе не больно?
— Нет.