— Я обещал княгине, что покажу ей прыжки в Граммоне.
— Понятно. Привезли Тремейна с собой, не так ли, Кристина?
— Он с нетерпением ждет, когда— сможет хорошенько размяться, ваше высочество.
— Еще бы, — с нескрываемым ехидством пробормотал принц.
— Не хотите ли присоединиться к нам, сэр? — предложил Макс, явно ожидая отказа.
— Возможно, как-нибудь в другой раз, Вейл, — с заговорщической улыбкой пообещал принц.
И тоскливая трапеза продолжалась. Одно блюдо сменяло другое. Принц неумеренно пил и, по мере того как пьянел, отпускал все более откровенные реплики. Наконец Макс не выдержал:
— Кажется, княгине нехорошо, ваше высочество.
Кристина обожгла его негодующим взглядом:
— Со мной все в порядке.
— Вы выглядите бледной, — настаивал он, игнорируя ее уверения. — Возможно, это из-за омара. Не хотите немного отдохнуть?
— Ничего страшного. Я прекрасно себя чувствую.
— Надеюсь, вы извините нас, сэр. Страшно подумать, если княгине станет плохо прямо за столом.
Принц перевел взгляд с Макса на Кристину, пытаясь сообразить, что происходит. Но Макс уже помогал своей даме встать, едва ли не силой оторвав ее от стула.
— К-конечно… разумеется, — лепетал Берти, сам не понимая, что говорит.
Макс извинился перед Шейлой и повел Кристину из комнаты. Едва они оказались в коридоре, он тут же заявил:
— Можешь ругать меня сколько угодно, но больше я не смог вынести ни единой минуты. У меня просто не было настроения слушать непристойности еще четыре часа и терпеть пьяного Берти. Он не мой будущий монарх, поэтому я преспокойно могу быть грубым. Если кто-то спросит, вини во всем меня.
— И позволь узнать, что мне ответить, если кто-то начнет допытываться, по какой причине я ушла с тобой?
— Кому какое дело?
— Мне есть дело.
— Иисусе, Кристина… неужели ты действительно хотела высидеть весь этот ужин, а потом играть с Уэльсом в баккара до двух часов ночи?
— Но сплетни затронут меня больше, чем тебя.
— Почему?
Кристина замялась. Ни правила приличия, ни этикет, ни мнение общества больше не были так важны, как когда-то.
— Видишь? — настаивал Макс. — Подумай, дорогая, вся ночь принадлежит нам. Или, если ты наберешься храбрости, мы могли бы уехать прямо сейчас.
— Но как? Берти взбесится.
— Он поймет.
И неожиданно ей и в самом деле стало все равно, кто поймет, а кто нет. Правила и ограничения больше не действовали.
Она хотела лежать в объятиях Макса.
Хотела быть счастливой.
А ведь это так просто…
Глубоко вздохнув, потому что протянуть руку и взять счастье оказалось не так легко, а от долга не отказываются по простой прихоти, она растерянно огляделась, не зная, что делать.
— Подумай… мы могли бы быть одни… далеко отсюда.
Само искушение стояло перед ней в полный рост, греховно прекрасное в своем черном фраке, предлагая счастье, которого ей так недоставало. Какую-то долю секунды Кристина еще колебалась, но самоотречение уступило место желанию.
— Едем прямо сейчас! — выпалила она.
Макс не спрашивал. Не задумывался. Не выказал ни малейшего удивления.
— Молодец, — кивнул он и, взяв ее за руку, повел к выходу.
— Макс! Что ты делаешь? Нужно сложить вещи. Оставить записку Шейле… и еще одну, с извинениями, для Берти.
Макс взглянул на нее, улыбнулся, но не замедлил шага.
— Я обо всем позабочусь, — пообещал он, делая знак открыть дверь.
— Но как? Макс… Макс!
Лакей уже отворял дверь.
— Не волнуйся, дорогая, — заверил Макс и, кивнув лакею, вывел Кристину в холодную осеннюю ночь. — Однако тебе потребуется пальто.
Макс покачал головой и накинул на ее обнаженные плечи свой фрак.
— И кто-то, чтобы согреть тебя, — добавил он, подхватывая ее на руки и шагая по залитой лунным светом дорожке. На губах его играла знакомая мальчишеская улыбка.