— Прости, — прошептал он, — я не слишком терпелив.
— Скажи, просто нетерпелив, — прошептала она.
— Значит, мы прекрасная пара, верно?
Он притянул ее ближе, продолжая стискивать запястья, обжигая взглядом.
— Верно?!
— Тебе лучше знать, — парировала она, не зная, льстит ли ей такая напористость или раздражает.
— Именно. И я сгораю от желания попробовать на вкус твою маленькую киску. С твоего разрешения, разумеется, — прошептал он.
Будь даже она раздражена, это чувство немедленно уступило бы место горячечному желанию: откровенная непристойность его слов, чувственное обещание в хрипловатом голосе сводили ее с ума. И когда исходивший от него жар обжег ее, Кристина лукаво, тоном испытавшей все обольстительницы поинтересовалась:
— А если я не дам разрешения?
— Придется найти способ убедить тебя. — Он красноречиво опустил глаза вниз и снова перевел взгляд на Кристину. — Меня вполне бы можно было убедить…
Макс распознал под внешним спокойствием нарастающее возбуждение, но недаром был мастером подобных игр.
— Это сэкономило бы немало времени, — учтиво пояснил он.
— А наше время ограничено?
— Насчет тебя не знаю. Мое — нет.
Опять откуда-то прорвалась обида на человека, чересчур уверенного в собственной привлекательности.
— Думаю, я могла бы уделить тебе минуту-другую, — объявила она наконец.
Макс хмыкнул, но его манеры по-прежнему оставались безупречными.
— Я польщен, княгиня. Значит, вы готовы?
И, не дожидаясь ответа, перекинул ноги через край кровати, поднял Кристину и нежно уложил на стеганое одеяло. Глаза ее медленно закрылись. Дрожь предвкушения пробежала по спине, когда он расположился между ее ногами. Сильные руки развели ее бедра еще шире, и она одновременно стыдилась и жаждала испробовать столь беспутные наслаждения. Ей вдруг почудился строгий материнский голос, но секунду спустя на живот легли теплые ладони. Легкое давление оставляло на своем пути обжигающую полоску, и с каждым мигом ее нетерпение поскорее окунуться в слепящее блаженство все усиливалось. Макс погладил светлый газончик завитков, с утонченной медлительностью провел пальцем по росистой расщелине, и Кристина застонала:
— Хочу тебя…
— Посмотрим, правду ли ты говоришь, — прошептал он, стиснув ее талию.
Его слова возбудили ее почти до исступления. Сейчас он возьмет ее. Завладеет. Утвердит свое господство.
Приоткрыв глаза, она увидела его лежащим между ее ног. Взгляд темных глаз казался ей физической лаской.
— Океаны полны и горы высоки, — вздохнула она, коснувшись черного шелка его волос.
— Значит, мне повезло.
И тут он неспешно потянул ее вниз, пока ее лоно не прижалось к его губам. Аромат его наполнил ноздри Макса, и желание эхом отдалось в лихорадочном биении их сердец. Она была олицетворением соблазна. Страстная, готовая на все, свежая приманка, новый капкан для его пресыщенной похоти…
Он осторожно разделил пухлые складки, коснулся языком ее жаркой плоти, размышляя о восхитительных особенностях охоты в Лестершире.
Кристина охнула. Он лизнул скользкие лепестки, провел по ним языком и почувствовал, как трепещет напряженный пульс.
Она вцепилась в его волосы, воспламененная откровенными ласками. Проникая все глубже, он лизал, покусывал, терзал расцветающий на глазах тугой бутон плоти, сосал, втягивал в рот все глубже с умением, приобретенным и отточенным до совершенства много лет назад.
Он любил вкус женщин, их благоухание, изысканную мягкость, желания и потребности и еще в молодости усвоил, как любовные игры подстегивают аппетит, приближают рай, возбуждают плотские страсти до пика исступления.
И княгиня приближалась к этому пику, отметил он.