Ян подошел к окну и начал всматриваться куда-то вдаль - возможно, он пытался заставить себя любоваться заходом искусственного солнца, диск которого отражается в водах озера. Ганс вдруг ощутил прилив горечи и, не в силах больше держать в зубах печальные слова, схватил пробегавшего мимо с тарелкой мужа за плечо.
- Она... Должен уведомить Вас, что Сара Бэйлл погибла сегодня утром... В общем, я сожалею, но Сара... Её убили.
Раздался звон разбитого фарфора. Ян сжал кулаки но не пожелал обернуться. Мальчик сохранял любопытное выражение лица. А вот его отец, похоже, начинал понимать значение этой фразы - до него смутно доходил смысл слов...
Ганс вглядывался в его лицо. Сквозь молодецкую кожу уже начинали пробиваться морщины. В глазах угасал огонек. Такие заманчивые, привлекательные голубые глаза. И губы, потрескавшиеся в уголках. И поросль на подбородке. Возможно, Сара любила это лицо. Любила очень сильно. А может, это была только иллюзия счастья. Так мокро, так противно на душе у Ганса.
- Как? Когда? - дрожащим голосом спросил он. Он моргнул несколько раз, судорожно вздохнул и, опираясь на стол, медленно оседал на пол.
- Ммм... сегодня утром. Мы не знаем, кто это сделал...
- Как? Почему? Сара... Сара... Сара!
Зов был явственно слышен за пределами отеля.
Ганс наклонился к нему, тот оттолкнул посланца беды.
- Может, Вам... Вам воды? Как Вы чувствуете? Всё хорошо? - начал суетиться он, не зная, как приободрить и поддержать этого человека.
- Сара! - требовательно звучал голос.
- Вам... помочь? Помощь нужна?
- Не надо ничего, Ганс. Так всегда, - Ян повернулся и с безразличным взглядом проследовал в прихожую.
- Откуда ты знаешь? - спросил Ганс у члена Ордена.
- Знаю.
Послышался хлопок входной двери.
Мальчик глядел немигающими, наполненными слёз глазами на эту сцену и был готов вот-вот заплакать. Ганс не мог больше крепиться, он подсел к нему на диван и обнял, чувствуя, что это - единственное, что может сейчас для него сделать. Просто обнять. И мальчик тихо, про себя зарыдал у него на руках. Муж бесновался, он, протягивая руки вперед, к воображаемой жене, потянул на себя скатерть со стола. Послышался грохот посуды, треск шелка, всплеск воды. Неосознанными движениями он обернулся этой скатертью и бился в лихорадке. Ганс оставил мальчика на диване и, прикрыв балконную дверь, подошел к нему. Стало тихо - были слышны только слезы, никаких радостных криков с улицы. Муж взял его за руку и беззвучно шептал что-то губами. Наконец он сказал:
- Сара... Ты видишь её? Неужели она... погибла?
Ганс отрицательно покачал головой и попытался высвободить руку, но это было сделать непросто - обезумевший держал её цепко.
- Почему? - только сейчас муж, смотревший все время куда-то в сторону, обратил свой взор на Ганса. Тот с брезгующим видом отвел глаза. Он не знал ответа.
Ян ждал его снаружи, в дальнем конце пляжа. Ганс еле отыскал его, кидающего камешки в воду. И подсел к нему. Тоже начал кидать камешки. Так они и сидели некоторое время в неловких позах, выглядя со стороны смешными и удрученными в одно время.
- А все-таки, у озера другой запах... более настоящий. Живой воды запах. Как считаешь?
Молчание.
- Поехали отсюда. Нам здесь больше нечего делать, - заключил Ян. - Миссия выполнена.
Он встал и, отряхнувшись от песка, направился к шоссе.
- Эй! - окликнул его Ганс. Ян остановился и подождал, когда подойдет напарник.
Ганса настиг нервный срыв. В эту минуту он хотел многое высказать. Относительно лживой, настоящей миссии Плутония, которая сокрыта даже от них. То, что накопилось на душе за все эти проклятые сорок с лишним дней жизни в Городе под землей. Он хотел говорить в духе Фрэнка, взбунтоваться и низвергнуть всё это. Наконец, он хотел найти ответы на терзавшие его вопросы. Ведь они сделали далеко не все, что могли сделать.
- Что? - спросил Ян, внутренне боясь этих вопросов.
- Н-ничего, - протянул после долгой паузы Ганс и зашагал к трассе.
Джек также сдержал свое слово и позвонил Фрэнку на домашний телефон.
- Лиз? Здравствуйте, это Джек. Да, тот самый Джек. Вы узнали меня по голосу? Хм... ну, значит, у Вас хорошая память на голоса, - он пытался пошутить и развеять оттенок скорби в голосе Лиз. - Я хочу поговорить с Фрэнком. Да, если можно. Добрый вечер, Фрэнк.
- Для тебя он, может, и добрый. Джек.
- Перестань, Фрэнки. Не сердись на Лео - парень молодой, сгорает под грузом ответственности, хотя я не стану снимать с него вины за произошедшее. Выпустили пар, и ладно.
- Зачем звонишь, Джек? Хочешь устроить разговор по душам?
- Вот только не строй из себя маньяка.
- Ты поверил Лео? Поверил, что я... тот самый псих?
- Нет, конечно нет! Ты не тянешь на роль убийцы. Это... это кто-то другой, и задача Ордена состоит не в том, чтобы расколоться из-за происходящего, а в том, чтобы найти маньяка. Пока нет новых жертв. Он... он бросил нам всем вызов. И тебе, Фрэнки, тоже.
- Спасибо, Джек, что снял с меня подозрения. Я... я тоже виноват перед Лео. Просто мы с ним никак не уживаемся.
- Понимаю. Фрэнки, я хотел тебе сказать еще кое-что... можешь вернуться в Орден, когда пожелаешь.
- А почему я не смогу сыграть в одиночку?
- В одиночку против убийцы? Фрэнк, это очень, очень опасно! Возможно, что убийца, также, как и ты, как и все мы, знает о Плутонии правду.
- Я и хочу с ним встретиться. Думаю, он будет хорошим собеседником. Пойми, Джек, ведь последний месяц я только и делал, что искал таких, как я... и не мог найти. И тут он объявился. Я хотел бы узнать образ его мыслей. То, что он чувствует. Быть может, мы - братья по чувству.
- Не думаю, что это хорошая идея. В любом случае, будь осторожен.
- Да знаю я. Не волнуйся, смерть мне не грозит.
- Все равно, Фрэнки. Нельзя недооценивать врага. Не делай поспешных решений и необдуманных поступков. Трижды подумай, прежде чем что-либо совершить. Слышишь? Не надо подставлять себя.
- Да знаю я все это. Кстати... когда вы его поймаете, что с ним станет?
Джек не знал, как ответить на этот вопрос.
- Нужно сначала поймать, - извернулся он и положил трубку, не попрощавшись. Внутренне он чувствовал, что Фрэнк непременно совершит какую-нибудь глупость. Такой уж склад его характера.
В последние дни отношения между Лиз и Фрэнком стали налаживаться. Он позволял ей обнимать его и вслух размышлять о будущем. Фрэнк-то понимал, что все это только мечты, и будущего у них не будет никакого - ибо нет настоящего, не было и прошлого. Разговаривая с Лиз, он видел за её спиной призрак другой женщины, в сто, в тысячу, в миллион раз любимее и желаннее - Николь.
В день убийства отношения вновь стали прохладными. Лиз не стала одевать броские, цветастые одежды и за весь день никуда не сходила. И ею овладел страх. Фрэнк, пришедший после собрания Ордена в трансе, не получил никакой поддержки - наоборот, его жена посетовала на отсутствие между ними каких-либо чувств и сказала, что, возможно, именно так и зарождается убийство. Лиз не до конца понимала, что произошло, ибо слышала рассказы своих подруг, но не видела мертвую женщину сама. Может быть, она не восприняла бы всё настолько мелочно: в каждом движении Фрэнка искала повода к ссоре. М-да, атмосфера идеальной любви в идеальном Плутонии давала трещину. Но Фрэнку отныне было не до критики Города и концепции его существования. Он знал, что сейчас в его поддержке нуждаются не только жена и сын, но и любимая, несчастная в браке женщина, о которой некому позаботиться. И он сделал выбор.
Может быть, это и было необдуманным поступком, однако Фрэнк, через час после разговора с Джеком, направлялся к дому Николь. Он не знал, что скажет её мужу, как представится, он даже не планировал, о чем будет говорить, и как оправдаться, что он приходит относительно поздно - в Городе никто не бродил по ночам, и к девяти вечера на улицах становилось угнетающе пустынно.
Дверь открыла сама Николь. Он увидел её заплаканное лицо. И у него вырвалось:
- В чем дело, любимая?
Она не была против его реплики. Она была рада видеть его - лицо тотчас же озарилось, преобразилось и похорошело.
- Фрэнк! Привет, мы не виделись так долго...
- Я... Извини, последнюю неделю я совсем погряз в делах, я... извини.
Она жестом пригласила его войти. Они направились в гостиную.
Фрэнк был поражен теплой обстановкой. В его доме никогда не царило такого уюта. Главенствующую роль всегда играла холодная, бездушная техника, а в доме Николь даже воздух, казалось, был наполнен чем-то необыкновенным, чем-то очень домашним, в чем была заключена настоящая, неподдельная жизнь - то лучшее, что он знал на поверхности.
- Муж куда-то уехал... сказал, что его не будет до утра. Он попал в штаб по розыску убийцы, - Николь всхлипнула, - я одна осталась, Шэннон уже спит... хорошо, что ты пришел. По крайней мере, буду чувствовать себя в безопасности.