И он начал снимать ружье с плеча, но Христиан подъехал к нему, удержал его за руку и начал что-то объяснять ему.
— Да пусти же меня! — кричал мальчик, стараясь освободить свою руку, за которую его крепко держал норвежец. — Мистер Стюарт, — обратился он к учителю, — не знаете ли вы, что он бормочет? Почему он не дает мне стрелять?
— Он говорит, что эти олени принадлежат им, — сказал Стюарт, внимательно вслушиваясь в слова норвежца.
— А-а! Он так бы и сказал, а то бормочет. Бог знает что.
— Да ведь он вам это и говорит, только на своем языке, — засмеялся Стюарт.
— Ах, да! — покраснел мальчик. — Я и не догадался.
Проехали еще несколько верст. Вдруг немного в стороне показалось новое стадо оленей, но уже не такое смелое, как первое. Животные испуганно подняли головы и стали обнюхивать воздух. Мальчики приподняли ружья и прицелились. Но на этот раз их остановил уже Стюарт.
— Погодите, не стреляйте! — сказал он.
— Почему же нам не стрелять? — спросил Гарри. — Разве и эти олени принадлежат кому-нибудь?
— Нет, это, кажется, дикие. Но с какой целью вы будете убивать их?
— Да просто так… поохотиться, — заметил Гаральд. — Раз эти олени не составляют ничьей собственности, то мы смело можем убить из них парочку, не нанеся никому ущерба.
— Нет, Гаральд, — серьезно заметил наставник, — я не могу этого допустить. Это будет напрасное убийство. Что вам сделали несчастные животные? Пищей они нам не могут служить, потому что у нас достаточно запасов, а убивать их так, из одного удовольствия, — подлость. Подумайте, друзья мои, что вы хотите делать.
— Вы правы, мистер Стюарт, — сказал Гарри, — это было бы безрассудно с нашей стороны.
— То-то и есть, мой друг, — проговорил Стюарт. — А вы, Гаральд, согласны с этим? — обратился он к младшему воспитаннику.
— Да, мистер Стюарт, и я нахожу, что вы правы… вы всегда, впрочем правы, — отвечал мальчик.
Несколько минут ехали молча. Христианин шел впереди всех на своих лыжах, и так быстро, что за ним едва поспевали лошади. Мальчики соблазнились примером норвежца и захотели сами идти на лыжах. У них было по паре лыж, привязанных сзади седла. Лыжи быстро были отвязаны. Юные путешественники надели это незаменимое приспособление северных стран на ноги и весело отправились дальше, а лошадей их взял за поводья Стюарт, не пожелавший идти пешком.
Однако мальчики как ни старались, но стали отставать от привычного к такого рода путешествиям норвежца и попросили его убавить шагу. Тот улыбнулся и пошел тише.
— Что это такое? — вскричал вдруг Гарри, заметив на снегу многочисленные следы каких-то крошечных животных.
— Это следы песцовки, — ответил Христиан.
— Что такое? Что он говорит? — переспросил Гарри.
— Он говорит, что это следы песцовки, — сказал Стюарт. — Немногие знают этого интересного зверька. Это род пестрой мыши. Она известна также под именем «пеструшки» за ее белую с черными пятнами шкуру. Она очень смела, и любит идти напрямик и часто переплывает даже реки.
— Вот как! — вскричал Гарри. — Но каким же образом?
— Самые старшие и сильные из них бросаются в воду и делают из себя под живого моста, по которому и переплывают все остальные.
— Вот удивительные зверьки! — воскликнул Гаральд. — Значит, они умные?
— Да. Но всего удивительнее, что то же самое проделывают и вест-индские муравьи. Я не раз читал об этом.
— Муравьи! — с удивлением вскричал Гарри. — Такие крошечные насекомые! Да разве это возможно?
— Вы забываете, Гарри, что муравей — одно из самых умных насекомых, притом вест-индские муравьи гораздо крупнее наших.
— Вот чудеса-то! — воскликнул Гарри.
— Песцовка падает с неба, — вдруг проговорил Христиан.
— Что еще бормочет этот норвежец? — спросил Гаральд.