Нам придется все время идти по колени, а то и прямо по пояс в снегу и ежеминутно рисковать куда-нибудь провалиться в пропасть.
— Но ведь это ужасно! — вскричал Гаральд.
Американец молча пожал плечами.
— А нет ли на фьельд другой дороги? — спросил Стюарт.
— Есть. И я удивляюсь, почему вы выбрали именно этот путь, — сказал Пинк.
— Мы заблудились в лесу, поэтому и попали сюда.
— Ага! В таком случае, вам нужно возвратиться в Киевенну — оттуда дорога на фьельд гораздо лучше. А здесь, повторяю, можно пройти только с опасностью для жизни.
— А зачем же вы сами хотите идти здесь? — спросил Гаральд.
— Я? Очень просто, мой милый петушок. Мне нравятся опасности, и я явился сюда вовсе не затем, чтобы ходить по паркету.
— В таком случае, нам действительно лучше последовать вашему совету,
— задумчиво проговорил Стюарт.
— Но почему вы нам раньше не сказали об этом? — вскричал Гаральд.
— А потому, мой дружок, что молодые все очень самолюбивы. Чтобы заставить спросил Гарри, очень полюбивший веселого американца.
— Нет, мой друг. Я предпочитаю эту дорогу.
— А если вы погибнете?
— Ну вот еще! Я не раз преодолевал и большие трудности. Если же погибну, то обо мне плакать будет некому, будьте покойны.
Стюарт решил последовать совету американца и они расстались. Пинк отправился вперед, а наши путешественники повернули назад по дороге в Киевенну.
Они взяли провожатого и ехали почти всю ночь. Только на рассвете показалась, наконец, мыза Киевенна построенная на берегу реки и украшенная оленьими рогами.
Страшно измученные подъехали они к мызе. Около мызы они увидели какого-то старика-норвежца, чистившего нож.
Старик приветливо пригласил путников войти в дом, и они с удовольствием приняли это приглашение.
В громадной кухне горел сильный огонь, вокруг которого сидело несколько человек, занятых починкою сетей, лыж, чисткою ружей и пр. По знаку старика, гостям освободили место около огня, и они с наслаждением уселись тут.
Старика звали Христианом. Судя по общему уважению, он был хозяином мызы и главою семьи.
Вскоре началась оригинальная беседа англичан с норвежцами, ни слова не понимавшими друг у друга. Только Христиан, знавший немного по-немецки, и Стюарт, понимавший этот язык, кое-как толковали между собою.
Тем не менее было очень весело. Мальчики расспрашивали обо всем по-английски, а им объясняли по-норвежски, сопровождая слова всевозможными пантомимами, вызывавшими у всех дружный смех.
Целый день наши путешественники пробыли у гостеприимных норвежцев. Мальчики успели уже подружиться с внуками Христиана: учились у них ходить на лыжах, катались с горы на санках, причем Гаральд, которому эта забава особенно понравилась, ухитрился попасть в одну ложбину, к счастью неглубокую. Его оттуда вытащили, и он отделался только испугом да легкими ушибами.
— Как здесь хорошо и весело! Право, тут можно без скуки долго прожить, — говорил даже более серьезный Гарри, укладываясь спать на ночь.
— Ты прав, Гарри. Я нигде так весело не проводил времени, как здесь,
— соглашался и Гаральд, растирая какою-то мазью, услужливо данною ему женой Христиана, синяк на боку, полученный им от падения с салазок.
На следующий день, утром, Стюарт и его воспитанники распрощались с радушными хозяевами и отправились на фьельд. Один из внуков старого норвежца, по имени тоже Христиан, вызвался служить им проводником.
Стюарт и его спутники очень были довольны этим и с радостью приняли предложение норвежца.
— Jo, jo (да, да)! — кричали мальчики. — Едем с нами Христиан, — нам будет гораздо веселее.
Все были верхом и ехали довольно тихо. Вдруг Гаральд закричал:
— Смотрите, смотрите! Целое стадо оленей! Я сейчас выстрелю.