— Большое диво, нечего сказать, при моей-то профессии! — пробормотал он сквозь зубы и лег на постель.
В ту же секунду он почувствовал легкое сотрясение, ему показалось, что кровать уходит в паркет.
«Вот тебе и на! — подумал он. — Достойный дон Хесус Ордоньес и так далее едва ли знает более половины своего дома и занимает-то его не один!»
К молодому человеку вернулась вся его обычная веселость, его львиное сердце ни на миг не содрогнулось в груди, страх был ему неизвестен, но зато любопытство его было сильно возбуждено. Кто бы могли быть люди, которые, по-видимому, знали его сокровеннейшие тайны? С какой целью разыгрывали они с ним этот фантастический спектакль, способный разве что напугать ребенка? Чего хотели они от него?
Эти мысли мелькали в его голове и вылились все в одном слове.
— Подождем, — сказал он.
Между тем кровать опускалась все ниже медленно и плавно, пока наконец не встала неподвижно, коснувшись пола.
Дон Фернандо сделал движение, чтобы встать. Чья-то рука удержала его за плечо.
— Оставайтесь на своем месте, — произнес грубый голос.
— Ага! У меня, кажется, появился другой собеседник, — ответил дон Фернандо. — Что ж мне прикажете, лежать или сидеть?
— Как хотите.
Молодой человек сел на постели, скрестил руки на груди и приготовился ждать.
Зеленоватый свет озарял фантастическими отблесками то место, где находился дон Фернандо, и позволял различать, хотя смутно и неопределенно, очертания нескольких черных фигур — призраков, людей или демонов — в длинных черных одеяниях, которые покрывали их с головы до ног, оставляя открытыми одни глаза, сверкавшие, как раскаленные угли, сквозь отверстия капюшонов, опущенных на лица.
Наступила минута такого глубокого молчания, что можно было бы расслышать биение сердца в груди этих существ, допустив, что они состоят из плоти и крови.
Дон Фернандо не думал об этом, он ждал, холодный, надменный, с грозным взглядом.
Наконец тихий голос, который он уже слышал у своего уха наверху в спальне, вдруг снова заговорил:
— Гастон, герцог…
— Не произносите другого имени, кроме того, которое этот человек носит теперь, — перебил грубый голос.
— Вот это умная речь, ей-Богу! — весело вскричал молодой человек. — К чему эти имена и титулы?.. Лицо, названное вами, давно умерло от позора, отчаяния и бессильной ярости! — в порыве гнева воскликнул он и прибавил с горечью: — Тот, кто находится перед вами, носит имя и титул достаточно известные, как мне кажется, и недругам, и друзьям, если, конечно, они у него еще остались.
— Вы правы, — произнес тихий голос с выражением глубокой грусти, — теперь я буду обращаться только к капитану Лорану, знаменитому буканьеру, соратнику Монбара, Медвежонка, Бартелеми и всех флибустьерских героев.
— Гм! Вы знаете меня несколько лучше, чем хотелось бы, принимая в соображение мою личную безопасность, тогда как о вас мне известно так немного.
— Все зависит от того, насколько откровенно вы ответите на наши вопросы.
— Посмотрим, что за вопросы. Если они будут относиться только ко мне, я отвечу без всякого затруднения, но как скоро они коснутся других лиц и могут подвергнуть их опасности, я не скажу ни слова, хоть кожу сдерите с живого, хоть на куски меня разрежьте! Теперь вы предупреждены, делайте, что хотите.
— Вопросы будут относиться только к вам и вашим собственным делам.
— Так говорите.
— Месяца два назад, на Ямайке, куда зашел ваш корабль, вы были предупреждены в одной таверне человеком, которому оказали услугу, что английское правительство намерено захватить вас и конфисковать ваш корабль.
— Это правда, но я в тот же самый вечер снялся с якоря и вернулся в Леоган, захватив английскую каравеллу в отместку за измену, жертвой которой я чуть было не сделался.