— Каких, граф?
— Если дом мной куплен или снят.
— Но я не собираюсь продавать свой дом.
— Прекрасно, тогда позвольте мне снять его у вас.
— Полноте! Я был бы так счастлив доставить вам удовольствие.
— Вы мне доставите огромное удовольствие, если позволите снять ваш дом.
— Значит, вы не хотите просто принять его от меня на время?
— Нет, сеньор, я не настолько богат, чтобы влезать в долги, — прибавил граф, улыбаясь, — я и так уже ваш должник за оказанное мне гостеприимство, давайте же остановимся на этом.
— Какой вы оригинал, граф!
— Вы находите, сеньор? Быть может, вы и правы, но я вынужден объявить вам свое неизменное решение: или снять ваш прелестный дом, или поселиться в другом — вероятно, во сто раз худшем, но где я буду чувствовать себя как дома.
— И вы не передумаете?
— Ни в коем случае.
— Хорошо, граф, я согласен.
— Вы меня очень обязали этим, остается только определить цену.
— Не заботьтесь об этом, граф.
— Напротив, сеньор, я сильно озабочен.
— Да мы договоримся.
— Во сто раз лучше договориться теперь же, чтобы впоследствии не приходилось жалеть ни мне, ни вам.
— Да вы просто страшный человек!
— Потому, что хочу вести дело, как следует?
— Нет, потому что вам во всем надо уступать.
— Вы заходите чересчур далеко, сеньор, ведь я требую только справедливого, кажется.
— Это правда, граф, и я прошу прощения.
— Простить я готов, но с условием.
— Каким же?
— Назначить мне цену за съем вашего дома.
— Опять вы за свое?
— Разумеется, или скажите мне откровенно, что не хотите сдавать мне его.
— Если вы непременно этого требуете, то платите мне тысячу пиастров в год. Не много это будет?
— Цена умеренная, сеньор, и я согласен.
— Значит, теперь с делами покончено?
— Не совсем.
— Что такое?
— Позвольте минуту.
Дон Фернандо вынул из кармана бумажник с золотым замком, порылся в бумагах и подал одну асиендадо, говоря:
— Известна ли вам в Панаме банкирская фирма Гутьеррес, Эскирос и К°?
— Очень даже известна, граф, это самая значительная банкирская фирма во всем городе.
— Очень рад это слышать. Вот чек на тысячу пиастров за дом, который вы, вероятно, примете; оплата, как видите, по предъявлению.
— О, граф! — вскричал асиендадо, которому одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться в подлинности документа. — Я беру его, закрыв глаза, в полном убеждении, что он законный.
— Итак, решено. Потрудитесь дать мне расписку в получении тысячи пиастров и адрес дома, который находится теперь в моем распоряжении. Еще два слова сторожу дома, и с делами покончено.
По знаку хозяина мажордом вышел. Почти тотчас же он вернулся со всеми письменными принадлежностями.
— Как! Тут же, на месте, не переводя духа? — смеясь, вскричал асиендадо.
— Если вы ничего против не имеете, сеньор, я буду вам весьма обязан; я уезжаю завтра на рассвете.
— Справедливо, — согласился дон Хесус.
Он написал расписку и вручил ее молодому человеку; тот положил ее в бумажник после того, как пробежал глазами.
— Что же касается адреса дома, — продолжал асиендадо, — то он называется просто «Цветочный», и ваш проводник-индеец приведет вас к нему с закрытыми глазами.
— Вот и ключи. Я привез их с собой, — сказал мажордом, подавая громадную связку молодому посетителю, который, в свою очередь, передал их Мигелю.
— Благодарю. Позвольте мне теперь принести вам искреннюю признательность, сеньор, за вашу любезность и ваше радушное гостеприимство.
— Будьте уверены, граф, — возразил асиендадо с поклоном, — что я считаю за счастье случай, который мне представился, оказать вам услугу. Вы позволите нанести вам визит?
— Я сам буду иметь честь появиться у вас, как только вы приедете в Панаму.
— Каждый укажет вам мой дом.