В случае, если победа под Ленинградом не будет завоевана весной, он даже допускал разделение ответственности с неуязвимой СД — службой безопасности и ради этого готов был говорить с ней о сотрудничестве.
Изощренный ум Канариса был занят не только маневрами и хитростями тактического характера; адмирала сильно беспокоила и чисто профессиональная сторона дела, престиж возглавляемого им ведомства и, наконец, его личный авторитет непогрешимого до сих пор аса разведки.
Ночами он сидел над обширными донесениями своих разведывательно-диверсионных центров, действовавших на непостижимо громадном русском фронте. Особо его интересовало все, что было нацелено на Москву и Ленинград.
У него всегда была при себе маленькая записная книжечка, на обложке которой были написаны три готические буквы «К.Л.М.» — они означали заглавные буквы названий городов: Киев, Ленинград, Москва.
В книжечку заносились условные, одному адмиралу понятные, записи о деятельности абвера в направлении этих городов.
Когда был взят Киев, он зачеркнул букву «К», теперь город поступил в распоряжение Гиммлера, и он уже имеет там крупные неприятности — гибель нескольких сот офицеров при взрыве подпольщиками целой улицы.
В отношении московского направления Канарис вовремя сделал ловкий тактический ход — может быть, он раньше всех понял, что там происходит.
Еще до того как войска окончательно остановились под Москвой, он передал главному командованию записку о положении дел на фронте группы войск «Центр». В записке была, хоть и запоздалая, правда о русском Сопротивлении, которое оказалось гораздо сильнее, чем ожидали. Но ошибка была не в подсчете русских армий или военной техники, а в оценке морально-политического комплекса. Например, возможность возникновения массового и чрезвычайно опасного партизанского движения никак не была предусмотрена.
Часть вины за это Канарис брал на себя, но кто был главный виновник, этого в записке не говорилось, в конце концов, не его, Канариса, дело искать виноватых, его дело нарисовать объективную картину чисто военной обстановки.
Канарис знал, что никто не решится показать его записку Гитлеру, но она будет сохранена в архиве, и в случае чего он сможет на нее сослаться. А пока он приказал своему центру «Сатурн», нацеленному на Москву, резко усилить, сделать тотальным заброс агентуры в район Москвы с заданиями террористического и диверсионного характера.
Правда, эффекта, которого он ожидал, не получилось, и чем глубже увязали под Москвой армии «Центра», тем незначительнее и даже раздражающе выглядели отдельные удачи его агентов в самом городе. Однако Канарис мог сказать, что в эту трудную пору он сделал все для успеха армии.
В отношении Ленинграда дело обстояло иначе. Город окружен, отрезан от страны, от снабжения, и Гитлер мог каждый раз отдать приказ взять город во что бы то ни стало. Он планировал захватить Ленинград раньше, чем Москву.
Теперь же взятие Ленинграда отвлечет внимание мира от московской неудачи. Во всяком случае, Канарис не имеет права не учитывать такого хода событий и не готовиться к нему.
Но так ли просто взять этот город? Не станет ли он костью поперек горла, которую ни проглотить, ни выплюнуть? Канарис помнил меморандум Акселя о Ленинграде и свои разговоры с ним. Разумеется, этот город для русских не просто географическое понятие, а своего рода религиозное место, с которым они связывают всю свою историю. Именно потому Гитлер хочет сровнять его с землей. Но можно ли сделать это чисто физически? Не станет ли там каждый дом рубежом тяжелой битвы? Недавно Аксель прислал шифровку, в которой утверждал, что уже сейчас активную борьбу против немецкой армии ведет все население города независимо от возраста и пола.