Стражники, хоть и не подходили близко, но стояли плотной стеной и не спускали с нас глаз. Пришлось остаться и наблюдать дальше.
Папаша тоже повёл себя непонятно – не бросился обнимать дочурку, а послал вместо себя другого мужика, наверное, местного лекаря или кого ещё. Тот для начала начал крутить руками, что-то бормотать, затем осторожно приблизился к Регине. Мягко взял её за запястье и замер, к чему-то прислушиваясь и не сводя с неё взгляда. А, похоже, это он проверяет у неё пульс. С каждым мгновением лекарь становился спокойнее, затем даже осмелился притронуться к груди девушки, а затем попросил её показать язык. И когда девушка с ехидной улыбкой выполнила просьбу, да ещё и что-то негромко добавила, напряжение ощутимо спало. Лекарь повернулся к барону и пожал плечами.
–Она действительно жива!
Пронёсся дружный вздох, все вокруг загомонили, обмениваясь впечатлениями. А я вдруг дал себе зарок – больше не плеваться, во всяком случае, в присутствии других людей. И поменьше разговаривать, опять же в присутствии других людей. Если уж обычные слова о том, что девушка, возможно, жива, чуть не стоили нам с Таней собственных жизней, то какие последствия могут быть у других слов? Выбитыми зубами, как в общаге во время разборок, можно и не отделаться. Судя по тому, что случилось со мной и Таней за последнюю неделю, в этом мире лучше быть молчаливым и скромным. Ещё бы выбраться из этой передряги!
Время шло, все смотрели на барона с дочерью и даже не думали расходиться. Таня вдруг придвинулась ко мне и зашептала:
–Ваня, что бы ни случилось, не позволяй никому прикоснуться к себе, а то мы пропали! Я постараюсь отвлекать внимание, буду всё время напоминать, что ты больной, не очень умный, и совершенно не переносишь, когда к тебе приближаются, и, уж тем более, трогают. Но и ты постарайся – двигайся очень аккуратно, и при любой опасности прикосновений начинай истерить, или изображай приступ.
–Это как? – не совсем понял я.
Таня покосилась на меня.
–Как ты уже умеешь. Неси всякую заумную чушь, можешь визжать, изображая страх, или упади и подёргайся.
Слова вроде простые и понятные, другому я тут же выдал бы дополнительную инструкцию на сотню страниц. Но вот делать подобное самому?! Как ставить ноги, падать медленно или быстро, мордой или спиной, короче, сразу тысяча вопросов.
Барон между тем немного пришёл в себя, помог дочери слезть с повозки и в сопровождении лекаря подвёл к одной из женщин, стоявших за стеной стражников. Та неверяще прикоснулась к девушке, потом начались слёзы, сюсюканье, и всё это под внимательными взглядами окружающих в полной тишине. Я опять стал оглядываться, выискивая незакрытую дорожку для бегства, но люди стояли сплошной стеной.
Наконец барон повернулся, кликнул лекаря и тяжёлой походкой направился к нам с Таней. Причём, взгляды и у барона и у лекаря, когда они подошли, были не то чтобы угрожающие, но очень хмурые и пристальные. Не сговариваясь, мы с Таней сделали рокировку – она вперёд, а я за её спину. Хотя со стороны это, наверное, выглядело смешно – я на голову выше, почти в два раза шире, а пытаюсь спрятаться за девушку. Мужики переглянулись. Почувствовав приближение развязки, ещё и граф пробился к нам сквозь толпу. Барон покосился на него, затем, сделав усилие, начал говорить.
–Я благодарен богам и судьбе, что на этой печальной дороге встретил вас, баронесса, и вас, молодой человек. Ваши слова, так оскорбившие меня, спасли мою дочь. Всё, чем я владею, вся моя жизнь теперь в полном вашем распоряжении. Прошу проследовать в мой замок, где будут устроены празднества в честь чудесного события, вернувшего к жизни и дочь и меня.
Барон сделал приглашающий жест, мы с Таней пытались прийти в себя от столь резкого поворота, и тут встрял граф.