Мне еще повезло. Говорили, у судьи, который рассматривал мое дело, брат женат на афганке. Вот он и проявил милосердие. Не знаю, правда это или нет.
Я освободился в начале зимы двухтысячного года. Салим дал мне адрес и телефон своего брата, Саида. Сказал, у брата гостиница на двадцать номеров с маленьким ресторанчиком. Велел передать, что я от него.
Мури я полюбил с первого взгляда. Вышел из автобуса, увидел заснеженные ели, деревянные коттеджи, дымок из труб, вдохнул горный воздух — и был покорен. Все зло, все беды и несчастья оказались так далеко. Будто совсем в другой мир попал. Саид взял меня на работу дворником и разнорабочим. За месячный испытательный срок заплатил половину нормального жалованья.
Лейла живо представила себе Саида: узкоглазый, краснолицый, он стоял у окна и смотрел, как Тарик расчищает снег; заложив руки за спину, наблюдал, как Тарик разбирает сифон под раковиной; склонившись над конторкой, проверял бухгалтерские документы...
— Поселили меня в сторожке рядом с домиком поварихи, пожилой вдовы по имени Адиба. До гостиницы надо идти через парк, мимо миндальных деревьев, мимо фонтана в форме пирамиды (летом работает круглые сутки).
Через месяц Саид начал мне платить полный оклад, предоставил бесплатный обед, выдал шерстяное пальто и даже купил новый протез. До слез меня растрогал своим добрым отношением. С первой получки я поехал в город и купил Алену. Шерсть у нее совершенно белая. Проснешься снежным утром — а козы словно и нет. Только нос чернеет и глаза.
Тарик смолк. Сверху доносились глухие удары — Залмай швырял мячик в стену.
— Я думала, ты умер, — выдавила Лейла.
— Знаю. Ты мне сказала.
У Лейлы перехватило горло.
— Этот человек... — вымолвила она, откашлявшись, — ну, который принес весточку о вас... у него был такой честный вид. Я ему поверила. Я была одна на всем белом свете, и мне было так страшно. Вот я и пошла за Рашида. Иначе...
— Не надо, — мягко сказал Тарик. Ни тени упрека не чувствовалось в его словах. Будто и не было ничего.
— Надо, Тарик. Ведь была и еще причина. О ней ты ничего не знаешь. Я обязана тебе сказать.
— Ты тоже сидел и говорил с ним? — спросил Рашид у Залмая.
Мальчик замялся. Как бы не сболтнуть опять лишнего. А то вон оно как все обернулось.
— Сын, я задал тебе вопрос.
Залмай сглотнул.
— Я был наверху, играл с Мариам.
— А мама?
Залмай умоляюще-виновато поглядел на Лейлу. Глаза его были полны слез.
— Все хорошо, Залмай, — ровно сказала Лейла. — Говори правду.
— Мама была внизу. Говорила с этим мужчиной.
Голосок тонкий-тонкий.
— Понятно, — сказал Рашид. — На пару бабы орудовали.
— Хочу встретиться с ней, — прошептал Тарик. — Хочу ее видеть.
— Обязательно, — сказала Лейла. — Уж я постараюсь.
— Азиза, Азиза, — с улыбкой повторил Тарик, как бы пробуя слово на вкус. — Какое красивое имя.
— И девочка красивая. Сам увидишь.
— Просто не могу дождаться.
Почти десять лет прошло. Как они встречались в тупичке, как целовались тайком! А какая она теперь в его глазах? По-прежнему красивая? Или он видит в ней постаревшую, опустившуюся, пугливую женщину, растерявшую за эти годы все свое очарование? На какое-то мгновение Лейле померещилось, что этих десяти лет не было и они расстались с Тариком вчера. Не было смерти родителей, замужества, обстрелов, убийств, не было талибов, избиений, голодухи... Детей и тех не было.
Лицо у Тарика вдруг омрачилось, ожесточилось. Лейле было хорошо знакомо это выражение. Именно с таким лицом Тарик когда-то отстегнул протез и кинулся на Кадима.
Тарик осторожно прикоснулся к ее распухшей губе.