- Но Господь просветил меня, я Его творение, и из почтения к нему я должен заставить уважать Его дело!
Эти мистические и нахальные разглагольствования еще больше понравились любопытным. Слава о Предсказателе дошла и до Мокерна, и подобное вступление было забавной подготовкой к завтрашнему спектаклю.
Услыхав наглый вызов противника, Дагобер не утерпел и по-немецки же ответил:
- Я немецкий язык знаю... продолжайте же по-немецки... понятнее будет...
Подошли еще новые зрители. Круг их все более и более увеличивался, интерес возрастал, дело обещало выйти забавным.
Предсказатель продолжал по-немецки:
- Я сказал, что вы невежа, а теперь прибавлю еще, что вы бессовестный грубиян! Что вы мне на это ответите?
- Ничего! - хладнокровно заметил Дагобер, принимаясь за стирку другой вещи.
- Ничего? - продолжал Морок. - Это немного! Я буду не так краток и скажу вам следующее: когда честный человек вежливо предлагает незнакомцу распить с ним бутылочку, то этот незнакомец не имеет права отвечать на предложение грубостью, иначе он заслуживает хорошего урока!
Пот крупными каплями струился по лбу и щекам Дагобера. Его борода нервно вздрагивала, но он все еще владел собою. Подняв за уголки выстиранный платок, он выполоскал его в воде, встряхнул и принялся старательно его выжимать, напевая сквозь зубы старую казарменную песенку:
De Tirlemont taudion du diable,
Nous partirons demain matin
Le sablre en main,
Disant adieu a...
[Из Тирлемона, чертовой дыры,
мы выступим завтра утром
с саблей в руке,
сказав прости... (фр.)]
(Мы не приводим слишком вольный конец куплета.)
Молчание, на которое обрек себя Дагобер, его душило; песенка принесла облегчение.
Морок, лицемерно делая вид, что сдерживает себя, сказал, обращаясь к зрителям:
- Мы знаем, что солдаты Наполеона были язычники; они ставили своих лошадей в Церкви, оскорбляли Господа по сто раз в день, за что и были справедливо разбиты и потоплены при Березине, как фараоны. Но нам не было до сих пор известно, что Создатель, для наказания нечестивцев, лишил даже единственной их добродетели - мужества!.. Вот человек, оскорбивший во мне избранника Божия и якобы не понимающий, что я требую от него извинения... или... иначе...
- Ну, что же: иначе? - спросил, не глядя на Предсказателя, Дагобер.
- Иначе я требую удовлетворения. Я вам сказал: я тоже видел войну... верно, где-нибудь найдутся две сабли... и завтра на рассвете... в укромном уголке мы и посмотрим, у кого какая кровь... если только в ваших жилах кровь течет!..
Зрители, не ожидавшие такой трагической развязки, начали уже трусить.
- Драться! Вот глупости! - закричал кто-то из них. - Видно, хочется в тюрьму попасть... у нас насчет дуэлей строго!
- Особенно, когда речь идет о простолюдинах или иностранцах, подхватил другой. - Только попадись с оружием в руках, бургомистр засадит еще до суда месяца на три в тюрьму.
- Да разве вы на нас донесете? - спросил Морок.
- Нет, конечно, - ответили буржуа, - делайте, что вам угодно... Но мы просто даем дружеский совет; пользуйтесь им, как хотите.
- Какое мне дело до тюрьмы? - вскричал Предсказатель. - Дайте мне только сабли достать... так я вам покажу, очень ли я забочусь о вашем бургомистре!
- И что же вы будете делать с саблями? - спросил с полнейшим хладнокровием Дагобер.
- А вот когда одна из них будет у меня в руках, а другая у вас... так и увидите, что я буду делать. Создатель приказывает защищать свою честь.
Дагобер пожал плечами. Сложив в платок все выстиранное белье, он обтер мыло, спрятал его в клеенчатый мешок и, насвистывая свою любимую песенку о Тирлемоне, сделал шаг вперед.
Предсказатель нахмурил брови. Он начинал бояться, что вызов окажется напрасным.