– Чтобы любить, – сказала Доменик.
– Чтобы любить? – переспросил.
– Да.
Сбросив легкую ткань, она наклонилась и присела над ним. Он изогнулся, желая поцеловать ее в шею.
– Погоди, – сказала она, прижимаясь щекой к его губам и пробираясь холодной лодыжкой в его междуножье.
– Это еще что такое? – засмеялся Рубинштейн, ощупывая ее мраморную коленку у себя на груди, и почти тотчас там, «внизу», почувствовал влажное обжигающее прикосновение ее лона, и уже ловя губами ее губы, чтобы остаться в поцелуе, настигая и настигая самый миг блаженства…
– ЛЕВ!!
Он в ужасе открыл глаза и ловко сел, ощущая на ляжке уже изверженное семя. Попытался прикрыть ладонью, но вытекало уже из-под трусов янтарно и божественно оно на белоснежное в цветочках покрывало. Элоиза вплывала боком, грозно задевая грудью за косяк двери, а за ней на цыпочках высокая и миловидная блондинка с вытянутым от любопытства личиком и сигаретой в пальцах, «Marlboro».