Донья Флора и ее подруга донья Линда, сильно напуганные страшными вестями, которые то и дело доходили до них, заперлись в молельной, где беседовали с преподобным отцом Санчесом. Почтенный пастырь напрасно силился внушить им бодрость, говоря в утешение, хотя сам и сомневался в весомости своих доводов, что пока еще нет основания отчаиваться, что в числе флибустьеров должны быть и люди честные и справедливые, не похожие на описываемых извергов, что эти-то люди наверняка окажутся сострадательными к ним, что дорога, наконец, свободна, ничто не мешает искать спасения в бегстве и укрыться в Панаме. Много еще подобных же утешительных доводов приводил он девушкам, но те слушали его с грустью на лице, недоверчиво покачивая головой.
Вдруг дверь отворилась и вошел асиендадо.
Он был бледен, расстроен, взволнован; беспорядок в его одежде свидетельствовал о душевном смятении.
При виде дона Хесуса девушки вскрикнули от испуга.
Он в изнеможении тяжело опустился на кресло.
— Я пугаю вас, — с горечью сказал он, — увы! Что станется со мной теперь, когда приближаются флибустьеры.
— Флибустьеры? — в ужасе вскричали девушки.
— Так говорят, и к несчастью, это довольно правдоподобно. Я разослал шпионов на разведку, и те недавно вернулись, уверяя, что видели вдали громадное облако пыли, среди которого сверкало оружие. Увы! Я погиб! Надо ехать.
— Ехать! — вскричала донья Флора, не заметив эгоистичности восклицаний, исторгаемых ее отцом под влиянием страха. — Да как же это можно?
— Так можно, что я уже велел навьючивать мулов и седлать лошадей; надеюсь, через полчаса я буду уже далеко.
— Бежать, малодушно бежать, — продолжала донья Флора, не скрывая своего негодования, — бежать таким образом, не дождавшись друга, которому назначил здесь свидание и который должен приехать, быть может, с минуты на минуту?
— Это только еще более затруднит наше положение; нет, нет, Флора, своя рубашка ближе к телу.
— И вы говорите это о человеке, которому стольким обязаны? Не он ли спас нам жизнь?
— Если он спас ее, тем лучше. Разумеется, я очень благодарен ему; но так как в данную минуту его здесь нет и он не в состоянии вторично спасти ее, я постараюсь устроить свои дела один и выпутаться из западни, в которой увяз по колени.
— Так вы не станете ждать возвращения графа?
— Ни одного часа, даже за целое состояние; жизнь мне дороже всего.
— Вы твердо это решили?
— Мое решение неизменно.
— Хорошо же, сеньор, — произнесла девушка с ледяным презрением, — уезжайте, спасайте вашу драгоценную жизнь, измените всем правилам чести позорным бегством; отправляйтесь же, чего вы ждете? Кто вас держит?
— Да разве вы не последуете за мной? Ваша безопасность, кажется, требует, чтоб вы также уехали отсюда, и чем скорее, тем лучше.
— Нет, сеньор, я не еду, и моя подруга — тоже.
— Я не расстанусь с тобой! — с живостью вскричала донья Линда. — Мы останемся здесь с отцом Санчесом, который, надеюсь, не бросит нас.
— О, никогда! — сказал капеллан. — Мое место возле вас, дочь моя, и я не покину его, что бы ни случилось.
— Благодарю, святой отец, я заранее была уверена в вашем великодушии; мы втроем дождемся здесь возвращения графа, который скоро должен прибыть, так как обещал вернуться сегодня.
— Да ведь это просто безумие!
— Быть может, сеньор, но это честно; спросите у моей подруги или у отца Санчеса, разделяют ли они мое мнение.
— Граф не давал нам о себе никаких известий со времени отъезда; быть может, его и в живых-то давно уже нет!
— Если бы он умер, я знала бы это, — возразила девушка со странной улыбкой, — нет, он жив, я убеждена, и скоро будет здесь.
Асиендадо встал и в волнении заходил по комнате.
— Безумство! — бормотал он про себя. — Какое безумство! Вдруг он остановился перед дочерью.
— Вы решительно не хотите ехать со мной? — спросил он с закипающим гневом.