кричать и защищать собственное сердце.
— Ты врал! Все ложь! Ты говорил так много, а что из
этого была правда? Ничего! Ты шептал мне, что я
нужна тебе, как воздух и пища. Но твой воздух
пропитан этой отвратительной гнилью, которая в тебе.
Ты весь сотворён из неё. И ты был прав, прощение не
все заслуживают. В том числе и ты, — я замолкаю, переводя дыхание.
Но во мне столько адреналина, чтобы продолжать, чтобы принести ему хоть ту толику боли, что я
пережила. Чтобы он понял, как глубоко ударил меня и
ставил свои следы. Но он никак не реагирует на мои
обвинения.
— Ты предал все! Я ради тебя отказалась от всего
мира! А ты не смог! Не смог даже после того, как я
приняла тебя со всем этим. Даже после того, как я
простила тебя за все страдания, которые ворвались в
мою жизнь с тобой! Лучше бы я никогда тебя не знала!
Лучше бы ты никогда не появлялся в моей жизни и не
рушил её! — я подскакиваю к нему, как изваяние, стоящее посреди улицы, не двигающееся и мне
кажется, что даже не слышащее меня.
Я ударяю его по груди, но он даже не чувствует этого, не моргая смотря на меня.
— Ты разрушил мою жизнь! Я ненавижу тебя!
Ненавижу тебя всей душой! Ты разрушил нас! Никто
тебе не нужен! Ты даже сам себе не нужен! Ты
говорил, так красиво говорил про то, что ты все
контролируешь. Но себя ты контролировать не
можешь, потому что распустил себя! Ты сам себе
врёшь! Ты всем врёшь! Ты отъявленный лжец! — я
бью его изо всех сил, попадая по мокрым плечам.
— Ты не заслуживаешь прощения! Ты не
заслуживаешь любви! Это ты ничего не достоин! — я
последний раз ударяю его и делаю шаг назад, истерично всхлипывая.
— И теперь я готова тебе сказать прощай. Прощай, Николас Холд, желаю тебе сгореть в аду вместе со
всем, что ты символизируешь! Желаю тебе утонуть в
своей боли, потому что ты для меня стал невидимым!
Это не я для тебя боль, а ты для меня воплощение
всего самого страшного и отвратительного в жизни! Ты
несёшь в себе боль каждому человеку, прикасаясь к
нему! И я никогда тебя не прощу за то, что ты трус! Ты
испугался самого себя! Ты испугался двигаться
дальше! А я не боюсь, и пойду одна без тебя. А ты
оставайся тут, наслаждайся тем, что до конца погубит
тебя, и ты никогда не ощутишь краски настоящего
мира, потому что будешь прятаться за стенами этого.
Прощай,— говорю я и разворачиваюсь, чтобы уйти, чтобы убежать и умереть самой в своей боли.
Достойно. Показное достоинство, но это последнее, что мне сейчас осталось.
Меня резко хватают за руку, и Ник притягивает меня к
себе, сжимая талию. Я падаю его на грудь. Но мне так
гадко, что я начинаю драться с ним, кулаками ударяя
его по плечам.
— Не трогай! Не трогай меня! Ненавижу! Отпусти
меня! Ненавижу тебя! Ненавижу то время, которые ты
украл у меня! — кричу я, уже извиваясь в его крепких
руках.
— Мишель! Послушай меня! Ты права! Ты...
— Нет! Мне не нужны твои слова! Не нужно ничего от
тебя! Отпусти меня и не прикасайся никогда ко мне! — перебиваю я его, продолжая бороться. Ник пытается
успокоить меня, но я как бешеная кошка царапаю его, кричу, а он успокаивает, что-то говорит. Не могу
позволить себе сдаться, не могу позволить себе
поверить. Не могу больше любить его так глубоко.
— Отпусти меня! Отпусти меня и попрощайся со мной!
— мои губы дрожат от адреналина, а силы покидают
меня. Я смотрю в его глаза, наполненные тёмным
светом. Но больше не боюсь, только люблю и от этого
ещё хуже. Не вырвать его из сердца и это так
нечестно.
— Я не могу, — одними губами говорит он.
— Ты мог стоять там и показывать всем, как ты хорош
в искусстве боли. Ты мог стоять там и наслаждаться
вином на истерзанной коже. Ты мог быть рядом со
мной и лгать мне. Ты мог измениться, но ты сам не дал
себе шанса. Я ненавижу тебя, ненавижу настолько
сильно, что готова выцарапать тебе глаза. Я ненавижу
тебя...ненавижу за то, что ты заставил меня так опасно
шагнуть к тебе. И я хочу свободы от тебя, — глотая
слезы и хрипя, произношу я, желая, чтобы он понял, как больно мне. Как же он жестоко предал мою любовь
и веру в него.
— Отпусти! — не увидев ничего в его глазах, во мне
снова вскипает сила злости и желания убить его.
Нанести максимальный вред. Я молочу по его плечам
руками, пытаясь оторвать его руки от моей талии, но
он не отпускает её. Мне кажется, что в этот момент я
сошла полностью с ума, ведь я понимаю, что ещё
чуть-чуть его силы, и я сдамся, рухнув на его грудь и
умоляя о жалости к себе. Не могу позволить, и сцепив
зубы, ударяю его по щеке. Его голова дёргается, и Ник
медленно поворачивается ко мне. Я ожидаю, что
сейчас он ударит меня, так силен огонь в его глазах.
Но он перехватывает мои руки, отбрасывая от себя, и
в следующий момент его пальцы путаются в моих
волосах и его губы касаются моих.
Все затихает: стихия, падающая на нас крупными
каплями. Сама жизнь затихла, как и я, сжавшись от
того, что горячие...такие горячие и нежные губы
трогают мои. Перед глазами все плывёт, и я боюсь
дышать, только дрожа всем телом. Мои ноги
подкашиваются и я цепляюсь за его шею, повиснув на
нём. А он держит. Крепко и глубоко проникает в меня
своими губами.
Я не знаю, сколько времени мы так стоим, но мне
кажется, что вечность. Ни он, ни я ничего не делаем.
Стоим. Ник немного отрывается от моих трясущихся
губ, и я моргаю, смотря в его глаза. Я нахожусь в
самом сильном шоковом состоянии в своей жизни. Я
не знаю, что сказать, только бы не упасть.
Его дыхание, быстрое и сбивчивое, опаляет мои губы, иссушая их. А внутри меня все успокаивается, это
словно сильнейший удар по голове, что истерика
моментально испаряется в ночи. И я вижу только его
испуганный взгляд и слышу, как громко бьётся его
сердце под моими руками, опустившимися на его
грудь.
— Ты сказала...сказала, что будет человек, ради
которого я смогу всё в этой жизни. Что боли не будет, потому что ценность этой девушки намного выше, чем
все страхи. Страх потерять её. Страх потерять
надежду, — его шёпот достигает моего сознания
медленно, нехотя, но я не могу пошевелиться. До сих
пор ощущая, на своих губах поцелуй, о котором
грезила, о котором так мечтала. Но сейчас не могу
поверить.
— Прости меня, крошка. Прости меня, что я из тех
людей, которым нужно дойти до критической точки, чтобы понять, кто в этой жизни им нужен, — его
ладонь проходит по моей щеке.
— Я...я очнулся в мире, где увидел, как ты уходишь.
Так забери и меня с собой, потому что мой мир мне
стал безразличен сейчас. Безразлично все, что там
есть. Забери меня, поцелуй меня, прошу, поцелуй
меня и забери. Я хочу ещё...понял...поздно понял, кто
ты для меня. Ты не боль, потому что с тобой я её не
чувствую. Ты свет, так вытащи меня на него, потому
что я запутался во всём. Но сейчас я готов...я готов
уйти с тобой, потому что все, наконец-то, понял, — шепчет он, прикасаясь к моим губам своими.
— Научи меня...научи меня, как это жить рядом с
тобой, не уходи, — его мягкий и настолько ранимый
голос открывает глаза мне. С них спадает пелена. Я
не вижу того человека, который был в том ужасном
доме. Я вижу своего Ника, готового двигаться вместе
со мной.
Капли дождя скатываются по его мокрым волосам, капая на губы, и тут же перетекая в мои. Я, словно
нахожусь в каком-то ином мире и внутри меня
открывается второе дыхание. Мне больше не хочется
контролировать свои действия, не хочется опасаться
их. И я немного подаюсь вперёд, чтобы проверить: не
сон ли это?
Я касаюсь губами его губ несколько осторожно, но Ник
хватает меня за волосы, прижимая сильнее к ним. Это
неописуемый восторг целовать мужчину, не умеющего
это делать. Мужчину, готового учиться у меня.
Невероятные ощущения на губах, словно я
дотронулась до чего-то неизведанного и такого
сладкого, как запретный плод. Мои глаза закрываются, а руки скользят по его шее, поднимаясь вверх, и я
пропускаю сквозь пальцы мокрые волосы, сжимая их.
Мне кажется я слышу щелчок, после которого сильная
волна возбуждения, смешанная с грубым
адреналином, врывается в грудь, и мои губы
двигаются вместе с его губами. Быстрые и горячие