двигаясь от Ника. Он замирает, хмурясь и осматривая
меня, а затем его взгляд падает на его окровавленную
руку, и его глаза распахиваются. И вот тут я понимаю, что до него только сейчас дошло, что он сделал. Он
очнулся и увидел всю изощрённую красоту своей
агрессии. Это принесло невероятную и жгучую боль в
груди, ведь я не вижу в нём больше человека, это
зверь, оборотень, принявший самый ужасный и
страшный облик. И я боюсь его, до трясущихся
коленей боюсь. Никакая любовь не поможет мне
находиться тут и смотреть на то, как краски мира
возвращаются к нему, вытекая из меня.
Меня так сильно оглушает потрясение мыслей в
голове, что я срываюсь с места, толкая Райли в
сторону и протискиваясь сквозь возбуждённую толпу, которая расступается при виде меня. Но это не
волнует, не волнует и то, что на мне нет маски. Меня
могут узнать. Ничего не волнует мою душу.
Я бегу, не чувствуя тела, но я бегу, пролетая мимо
девушки, удивлённо наблюдающей за мной.
— Откройте! Откройте дверь! — кричу я, ударяя по
замкам, пытаясь трясущимися руками отодвинуть их.
Мужчина, явно находясь в непонимании, встаёт с
кресла и подходит к двери, отодвигая меня и
распахивая её передо мной. Спасение. Вот моё
спасение врывается сильнейшим ветром с дождём, попадая внутрь помещения. Но это облегчение, которое остужает моё воспалённое состояние, даёт
силы наполнить грудь воздухом.
— Мишель! Стой! — раздаётся оклик Ника позади, и я
толкаю мужчину, готового помешать мне спасти себя, узнав голос своего босса.
Никогда бы не подумала, что у меня есть столько
силы. Но адреналин самая нужная вещь в
экстремальных ситуациях, она помогает жить, дышать
и бежать. Она подруга, она попутчица, она спасение.
Я слетаю по скользкой лестнице чуть ли не падая, но
мне удаётся сохранить равновесие, ухватившись за
перила. Бежать. Бежать так быстро, что лёгкие горят.
И плевать, что по лицу бьёт дождь, что одежда
становится тяжёлой и мешает двигаться, волосы
прилипают к лицу. И даже высокий каблук не мешает
мне бежать вперёд.
— Мишель! — кричит монстр позади меня. И я, уже не
разбирая дороги, несусь, пока каблук не застревает в
небольшом углублении, и я с громким криком падаю в
лужу, ударяясь ладонями, локтями и коленями. Кожа
тут же отдаётся зудом, и я замираю, желая принять
хоть эту боль. Желая очнуться из этого кошмара и
вернуться в свою жизнь. Но ничего, капли лупят по
моей спине, по носу скатываются струйки и капают в
лужу, в которой сижу я.
— Мишель, — меня за талию поднимает Ник, и я
разворачиваюсь в его руках, пытаясь ударить.
— Не трогай меня! Не прикасайся ко мне! — кричу я, ударяя его по груди и отталкивая. — Ты весь грязный!
Ты весь в крови! Ты отвратителен!
Мне удаётся отскочить от него, потому что он легко
отпускает меня, а я чуть ли не падаю снова, оступившись. Но остановившись, я быстро дышу, смотря на полуголого мужчину, закрывающего глаза на
секунду и мотающего головой.
Мне плохо, физически плохо, что стоять становится
тяжелее с каждой секундой. Я издаю стон, сжимая
голову руками, и из моего рта вырывается крик. Крик, наполненный слезами и болью. Крик, символизирующий крах всего в этой жизни. Крик
отчаяния и страха, бушующего в теле.
Я сжимаю свои волосы, причиняя себе боль, но она не
идёт ни в какое сравнение с той, что давит мою грудь.
Рыдания, разносящиеся по всех округе, перебивает
ливень. Вода скатывается по моему лицу, смешиваясь
со слезами. Я поднимаю голову, чтобы увидеть
подтверждения тому, что вот он, вот Ник, которого я
видела так часто, а, оказалось, что ни видела ни разу
настоящим. Вот он стоит напротив меня и по его лицу
проносится судорога боли, хотя я уже не могу точно
описать то, что с ним происходит. Ведь я не знаю
ничего о нём больше.
— Как? Почему ты тут? — слышу я сквозь стихию
спокойный голос Ника.
Я приоткрываю рот от этой наглости, и мне становится
смешно от нелепого вопроса. Плачь смешивается с
сумасшедшим смехом, и я развожу руками.
— Как? Почему? А потому что решила посмотреть, кто
ты есть! Потому что дура! Потому что ты ублюдок! — кричу я.
— Мишель, тебе надо успокоиться. Пойдём, я помогу
тебе, я объясню тебе всё, — он протягивает руку, но я
отшатываюсь от неё, как от змеи, готовой ужалить
меня.
— Нет. Больше не смей прикасаться ко мне! Не смей
пачкать меня! Не смей говорить мне, что я должна
делать, а что нет! Ты не имеешь никакого права на
это! Ты ни на что не имеешь прав! Ненавижу тебя! — яростно говорю я.
— Пачкать? — повторяет он, и я вижу, как его грудь
начинает вздыматься чаще, поливаясь дождём.
— Я верила...верила тебе, а ты обманул меня. Я
ждала тебя, а ты приехал сюда. Ты весь лживый, ни о
какой честности не может идти и речи, если
употребляется Николас Холд. Ты просто урод, создавший место для таких же, как ты. А я, черт тебя
возьми, надеялась, что ты настоящий! Настоящий и
мой! — злость такая сильная движет телом, что я
продолжаю выливать на него все, что накопилось
внутри. Поддаюсь стихии, которая бурлит вокруг. Я
отдалась своему отчаянию и болезненной любви, которая продолжает терзать моё сердце.
— Я...я хотел отменить все, правда, хотел. Пойдём со
мной, Мишель. Ты заболеешь. Холодно. Пойдём со
мной, прошу тебя, пойдём. Я всё тебе расскажу, обещаю. Всё...
— Нет! Никуда я с тобой не пойду! Чтобы ты снова
обманул меня, а я доверилась тебе! Твои обещания — пыль, и её сейчас смывает с меня! Я очищаюсь от
тебя! Нет! Ты не стоишь этого! Ты предал моё
доверие! Я надеялась...я верила в то, что ты придёшь!
Придёшь ко мне! И я ждала, я глупая, и я ждала только
тебя! А ты...ты просто противен, — с отвращением
говорю я.
Лицо Ника превращается в маску из злости и ярости, и
я делаю шаг назад на всякий случай. Потому что
видела, потому что боюсь. Потому что сейчас с него
смыли всю красоту тела, оставив уродство души.
— Ждала? Ты не ждала меня! Ты ушла! Ты
развернулась и ушла от меня! Ты не дала мне
возможности...ты ничего не дала мне! Ты вытащила из
меня все самое страшное и в этот момент ушла. А мне
лишь требовалось время, чтобы подумать. Ты никогда
не умела ждать меня, и не умеешь. Я тоже верил тебе, верил там на пароме! Но ты, — он поднимает руку, указывая на меня, — ты была у него. Ты! Была! У него!
Мне нет места в твоём мире, потому что я из другого!
Потому что у меня множество обязанностей, а ты даже
и понятия не имеешь, что это такое! Я не собираюсь
оправдываться, потому что ты тоже не достойна этого.
А потом я вижу тебя под этим...ты была тут, ты все
видела, ты видела меня тут. Видела...меня...тут.
Он замолкает, словно понимает значение слов, которые произнёс. Но я даже не слышу их, потому в
душе...господи, как давит там. Как больно смотреть на
него и дышать. Как больно было услышать эти слова, но они приносят обиду за то, что он снова обвиняет
меня в своих ошибках и проступках. Что он снова
защищается любимым способом — нападением на
мои слабости. Но сейчас все изменилось, я поняла, что в моей силе многое. А главное, больше не
молчать. Бороться за себя, чтобы хотя бы дышать.
— Да, я видела то, что ты любишь. Видела, что ты
есть. Да, мне нет места среди вас. Потому что я не
приму никогда такое развлечение. Потому что я из
плоти и крови, а ты робот, запрограммированный на
боль. За что? Почему Лесли? Почему она? За что ты
так играешь со мной? За что врёшь мне? За что
пользуешься мной? Что я сделала тебе? Где я тебе
перешла дорогу? Уже там на пароме, обнимая меня, ты знал! Ты знал, что будешь тут! И я ведь доверилась
тебе, я сама подтолкнула тебя сюда, пока не поняла, что твой страх для тебя важнее меня. Ты был прав, ты
был полностью прав. Ты не создан для человеческой
любви, ты не создан, вообще, быть человеком из
плоти и крови. Ты можешь быть только тем, кто был
там внизу с кнутом. Садист, только вот ты садист
только кожи. А мазохист собственной души! И ты бил
не по ней! Ты бил по мне! — я ударяю себя по груди, а
слезы сливаются с дождём, стекая по лицу. Но я не
могу остановиться, просто не могу. Как будто что-то
внутри открылось и не желает закрываться. Это
помутнение рассудка дало возможность мне до хрипа