тебя, а ты дура, полная дура, позволила ему это с
собой сделать. Стоит ли он этого? И где он сейчас, раз
сбежал из-за конкурента? — зло шипит Марк.
— Что ты написал? — требовательно спрашиваю я.
— Не помню, — он вздыхает и запускает руку в
волосы. — Писал всё, что приходило на ум. Потому
что думал, что ты боишься меня. Но я не предам тебя, никогда не предам. Я писал...просил прощения за свой
отрыв, с которым меня поймали. Писал, что готов быть
не только другом, но и большим, ведь между нами что-
то пробежало тогда в клубе. Я чувствовал это, только
испугался, и ты не отрицай. Я писал, что готов
защищать тебя, уедем обратно в Оттаву, там будем
жить. Я спасу тебя от твоего больного отца и от
призрака, который не отпускает тебя. Это я разрушил?
Я помочь хотел так, как умею. Потому что не моя эта
жизнь. Не моя. Я не умею менять девушек, как бы ни
старался. Я хочу стабильности, и это я писал. И я
готов тебе её предложить, — быстро говорит он, а я
закрываю глаза, представляя, как это выглядело для
Ника.
— Зачем? Мне не нужен никто, понимаешь? Только он, а он теперь видеть меня не хочет. Я потеряла
его...себя...нас. Я все потеряла, и я готова бороться
только за него и себя. Я больше не принадлежу себе, Марк. В клубе я была расстроенная, а ты новый
человек. И я ненавидела тебя, потому что отец хотел
видеть нас вместе, а потом расслабилась. Ты похож
на него...немного. Вот и сравнивала ощущения. Но не
было того, что ты говоришь. Даже если и было, то я не
запомнила. А его...я помню каждую секунду рядом с
ним.
— Только где он, Мишель? Почему не борется за тебя, как ты за него? Почему только ты осталась разгребать
ваше говно, в которое, уверен, он втянут тебя? Ты
получила от отца из-за него. Ты сбежала из дома из-за
него. Твой отец настроен крайне решительно
разорвать тебя. А тебе хоть бы хны, ты несёшь полную
чушь, — мотает он головой.
— Я не знаю, где он. И ты виноват в этом, если бы ты
это все не написал...не придумал, то ничего бы не
было. Я бы разобралась...
— Ага, разобралась. Ты девушка, тебе всего
девятнадцать. С таким разбираются вдвоём, а не
поодиночке. Ты сама себя обманываешь, только вот я
все же предлагаю тебе свою защиту, потому что иного
выхода нет, Мишель. Нет его, я тоже участвовал в
этом. Да, я виноват. Да, я влез, но лишь бы тебе не
досталось. А что сделал он? Ничего. Вот твой
хвалёный принц, которому ты нужна только, как секс
развлечение. Почему вы, девушки, такие глупые, ничего не видите, ничего не хотите понимать?
Мишель, послушай, — он подхватывает пальцами мою
руку и накрывает её своей. — Поехали ко мне. Я
разговаривал с отцом с утра, он понял меня, принял
мои желания. И я покупаю квартиру, там будем жить
ты и я. Я достаточно зарабатываю, чтобы обеспечить
тебя. Обещаю, что ты сможешь уйти тогда, когда
захочешь. Только не позволяй...
Он замолкает и немного отклоняется. На лице Марка
написано удивление, затем он сдвигает брови и
возвращает свой взгляд на меня, совершенно сбитую
с толка его словами и собственной болью от
переживаний.
— А это не тот, который...да, точно он. Николас Холд, — произносит он. Внутри меня все замирает, и я резко
поворачиваю голову, видя, как Ник медленно, словно
хищник проходит мимо столиков и достигает нашего.
Я задерживаю дыхание, смотря на него с ужасом
понимания, что это ещё хуже, чем было прежде. Ещё
глубже я повязла в своих решениях. А он оценивает
обстановку, задерживая взгляд на наших руках, и
затем встречается со мной горящим взглядом, от
которого все холодеет внутри.
— Я предупреждал, крошка, и терпеть более не
намерен. Пришло время познакомиться, Марк Ллойд, но для начала, убери от неё свои руки. Потому что эта
девушка моя, — произносит он настолько чётко, что
эти слова задерживаются в воздухе, а я издаю слабый
стон.
Nineteenth
Мне кажется, что время остановилось. Я не могу
поймать ни единого жизненного процесса внутри, только смотрю на высокого мужчину, который спокоен
и уверен в себе. Он тут, приехал и назвал своей, только вот это не укладывается в голове. Я сбита с
толка, пока мир оживает, а Ник садится на стул между
мной и Марком. Моя рука до сих накрыта его, и парень, держащий меня, в таком же шоке, как и я. Только вот
мой шок сейчас превратится в обморок, потому что я
не могу дышать, прикрывая глаза от страха мыслей в
голове Ника.
Я могу только освободить свою руку и зажмурить
глаза, начав поглощать холодный кислород. А на лбу
выступает испарина от слабости организма. Мне
кажется, что меня даже бьёт озноб, да такой сильный, что зубы начинают стучать.
— Тише, крошка, успокойся. Не испорчу я личико
твоего Марка, — насмешливо произносит Ник, и я
открываю глаза, умоляя его не думать так, не
выдумывать эти глупости.
— Он не мой.
— Ты считаешь, я боюсь тебя?
Одновременно говорим мы с Марком, только вот мои
едва слышимые слова тонут в злом тембре парня. Но
я смотрю на Ника, смотрю и не могу понять ни единой
эмоции...снова не могу прочесть его. Он закрыт для
меня, теперь закрыт. Ни нежности, ни беспокойства, один горячительный блеск шоколадной крови в его
глазах.
— Вот сейчас и узнаем, — отвечает Ник. — Итак, ты
забрал Мишель из университета, даже могу сказать
похитил и притащил сюда, когда она едва может
стоять на ногах.
— Да, забрал, потому что в отличие от тебя, как
оказалось, совсем не гея, а того самого урода, из-за
которого она и едва может стоять на ногах, я волнуюсь
за неё. И видел её отца во вчерашнем отвратительном
обличии. А что сделал ты? Исчез? Бросил её на все
четыре стороны? Отправил в университет, лишь бы
избавиться от такой обузы, как последствия? — его
обвинения отзываются во мне злостью за Ника, в ту же
секунду болью от правды, которая настолько
поверхностна, что я испытываю панический страх за
будущее.
— Гея? Я никогда не был геем, и раз ты так хорошо
знаешь о наших отношениях, то и это должен знать.
Урод я или нет, это решать только мне, но никак не
мальцу, не понимающему ничего в этой ситуации. Ты
ждёшь оправданий, но нет. Ни единого я не подарю
тебе, для меня ты никто, и останешься им. И я не
разрешал тебе забирать её из университета, в
который она поехала по собственному желанию.
Потому что я никогда не держу её и всегда даю выбор
действий в отличие от тебя, — Ник издаёт смешок, словно он играет во что-то ведомое только ему. Он
издевается над Марком, выводя его на эмоции, наблюдая за каждой. Когда самому, такое ощущение, просто наплевать на то, как сильно и громко бьётся
моё сердце. Как больно понимать это и смотреть на
него.
— Разрешал? Мне не требуется твоё разрешение, чтобы забрать свою девушку из университета, после
этой ужасной ночи! Ты ведь читал мои сообщения, ты
бесстыдно копался в её личных вещах, и сейчас
прилетел на своих крыльях. Только для чего?
Испугался, что она увидит, какой ты на самом деле
ублюдок, использующий её, не сумевший защитить от
всего? Где ты был вчера, когда всё это произошло?
Где ты был ранее, когда это только началось?
Ты...таких как ты я знаю, и тоже не разрешаю тебе
даже на шаг подходить к ней, — зло шипит Марк.
— Хватит, пожалуйста, ты не так...не говори ему это, — сипло подаю я голос, смотря на потемневшие глаза
парня, но он ещё пуще распыляется.
— Неужели, так запугал тебя, что ты сама не можешь
сказать ему, какой он урод? Ты из-за него получила
это всё. Или тебе нравится это? Нравится истекать
кровью, нравится...
— Закрой. Рот, — властно перебивает его Ник, пока в
моих глазах скапливаются слёзы. — Не смей так
говорить с ней. Не смей даже обвинять её в
произошедшем. Ты не знаешь ни черта, поэтому
проглоти свой ядовитый язык. И если ты мужчина, то
веди себя хотя бы сейчас достойно, и нападай на
меня, а не на беззащитную девушку, которая готова
уже лишиться чувств.
— Ник, — я поворачиваюсь к нему, качая головой. — Ничего нет, правда. Не надо этого.
— Что не надо? Не надо мне знать, что вместо того, чтобы быть той, которую я себе выдумал, ты сидишь
тут и любезно общаешься с другим? Или же не надо