мы. Он смеётся нам в лицо, заставляя все наше
общество менять мнение, принимать его среди нас. И
тебя снял, как девку, а потом он предоставит всем
вашу связь, как моё падение! Моё! Неужели ты
настолько тупая? Он хоть платит тебе за услуги или ты
как идиотка трахаешься с ним там, где он скажет и
совершенно бесплатно, как честная проститутка?
Подстилка, которой ты так возмущалась стать. Вот кто
ты в моих глазах теперь! Ты противна, мне хочется
придушить тебя собственными руками!
— Урод! — от злости и обиды я не знаю, откуда во мне
было столько силы, столько желания отомстить ему за
эти слова, что я замахиваюсь и ударяю отца по щеке.
Только через секунду я понимаю, что сотворила, но
адреналина в теле так много, меня трясёт от него. Я
готова драться, серьёзно драться со своим отцом, загрызть его зубами за его отношение ко мне, к нему, за унижение. С гордостью и всей ненавистью к нему я
поднимаю подбородок. Буду защищать своё и путь
против отца, но буду. Никто не заберёт у меня его, никто не оскорбит его больше. Никто, потому что он
мой!
Он держится за щеку и шокировано замолкает, но
затем хватает меня за локти, с силой сжимая их, и
встряхивает.
— Сука! А теперь слушай меня внимательно, больше
ни шагу без моего ведома. Встретишься с ним, я убью
тебя, поняла? С этого момента, ты делаешь то, что я
скажу тебе. Теперь я узнал о тебе всё, какая ты стерва
выросла на самом деле. Никогда не прощу тебя за то, что ты подняла руку на меня! Неблагодарная тварь! — он с напором и всей мужской мощью трясёт меня и
толкает. Я ударяюсь спиной и затылком о стену, от
боли я всхлипываю, а перед глазами резко
появляются чёрные точки.
— Надо было лупить тебя! А не жалеть и любить! Ты
не достойна этого! Только обращения, как с девкой, коей ты и являешься! — яркая вспышка на левой
щеке, отдающаяся в виске тупым ударом, и я хватаюсь
за горящую щеку, ощущая во рту металлический вкус.
— Нравится? Начиталась книжек, и решила
попробовать пожёстче?! Так я тебе сейчас покажу, что
такое пожёстче! — он судорожно расстёгивает ремень, а мои глаза наполняются слезами. От шока, от страха
в организм поступает огромное количество энергии, и
я отскакиваю от него. Я не узнаю своего отца, ведь
мужчина напротив меня брызжет слюной, весь
красный и совершенно потерял человеческое обличье.
— Ты ничего не стоишь! Ни капли не стоишь его! Да, я
буду защищать его от таких как ты! И все отдам за
него! Только попробуй тронуть меня! Ты говоришь, что
он плохой, что он ужасный! А ты, посмотри на себя, — плачу я, с ужасом осознавая, что мой отец и есть
чудовище, готовое разорвать меня.
— Кем ты стал, папа? Кто сделал тебя таким? За что
ты так ненавидишь меня? Я ведь ничего...ни капли не
сделала плохого! А ты...у меня есть, за что ненавидеть
тебя. И в отличие от тебя Ник ни разу не позволил
себе такого, ни разу! Так что он в
миллион...миллиард...триллион раз лучше тебя! Это
ты ублюдок, а не он! Это ты отребье, ты сам поднялся
из низов! Ты сам купил мать красивыми словами и
своим членом! Ты намного хуже Ника, потому что в
тебе всё напрочь фальшивое! — кричу я, как отец
замахивается и в следующий момент моё плечо
вспыхивает от боли. От силы удара меня толкает
прямо на высокую керамическую вазу, и я падаю
вместе с ней. Сильнейший грохот наполняет
пространство, и затем сменяется моим стоном.
Я не могу понять, где мне больно, но так больно. Из
моего горла вырываются хрипы и плач, когда я
открываю глаза, смотря на осколки, которые
разорвали кожу моих рук. Ладони, запястья, локти, нога — всё пульсирует от этой встречи.
— Мишель, — испугано выдыхает отец, подбегая ко
мне, но от страха внутри, от боли во мне появляются
силы, отползти, оставляя после себя мазки крови и
выставить вперед дрожащую руку.
— Не подходи...не подходи ко мне...знать тебя не хочу, — надрывисто произношу я, поднимаясь по стенке, ощущая, как в ступни впиваются миллион мелких
иголочек и это заставляет их дрожать.
— Ты вынудила меня...вынудила...
— Вынудила? — сквозь плач удивляюсь я его словам.
— Нет...ты хотел этого, именно этого. Причинить мне
боль, дать понять, что ты сильный. Только вот он
намного сильнее и намного добрее, чем ты. Никогда
не устану это повторять, никогда не предам его ради
тебя. Потому что ты больше не достоин моей
любви...не достоин прощения.
— Раз так, то пошла вон отсюда, — рычит он и снова
замахивается на меня ремнём, но я успеваю
проскользить по стене, и рядом со мной раздаётся
удар. Я кричу, закрывая лицо руками, и срываюсь с
места.
Меня в спину подталкивает страх, а сердце отдаётся в
ушах, когда я плача пытаюсь бежать к двери, слыша
крик отца, чтобы вернулась. Но я больше не могу, я на
пределе. Мне необходима защита. Его защита. Ника.
Мои вещи так и лежат на тумбе, и я хватаю сумку, затем пуховик, угги и вылетаю за дверь. Едва сумев
дойти до лестницы, я больше не чувствую боли, только яркие краски перед глазами. Бордовые краски, они вокруг меня, и я опускаюсь на ступеньку, пляшущим зрением осматривая изрезанные ступни, и
натягиваю обувь.
Скорее всего, в такие моменты, тело ведёт адреналин, который ставит крест на порезах, украшающих мои
руки. Болевой шок, которому подверглась я, ведёт
меня дальше. Мне все равно, просто все равно, насколько это мучительно, потому что я, хромая и чуть
ли не падая, дохожу до машины. Трясущимися руками
открывая её, я забираюсь внутрь. Я не знаю, что мне
делать, только плачу.
Меня разрывает, настолько сильно, что я не могу
сдержать рыданий в голос, пока пытаюсь завести
ауди. Глаза застилают слезы, бесконечно омывающие
моё лицо. Руль прокручивается в руках, когда я
нажимаю на педаль газа, рвано выезжая на дорогу, и я
едва не попадаю в аварию, не сумев удержать его.
Ладони горят, оставляя яркие следы на светлой коже
вокруг. Но я не чувствую...какое-то светлое пятно по
бокам моего зрения и я жмурюсь, стуча зубами друг от
друга. Тела даже не чувствуется, словно это не я
бросаю криво автомобиль, шатаясь и двигаясь к
массивным воротам.
В голове больше нет мыслей, ничего нет, только образ
убежища, в которое я пытаюсь попасть. Пройдя, как
можно уверенней, мимо охраны и девушек внизу, закутываясь в пуховик и ожидая лифта, моё тело
трясёт в сильнейшем ознобе. Воспоминания...ни
одного, совершенно не помню, как так получилось, что
капля крови остаётся после меня на первом этаже.
Я двигаюсь, как будто нахожусь в какой-то
компьютерной игре, концентрируя зрение на цифрах, в
которые судорожно пытаюсь попасть. Мне удаётся
только с третьего раза и дверцы закрываются, защищая меня.
Я моргаю, потому что воздуха не хватает. Мои руки
проходят по горлу, а ногти царапают грудь, словно это
поможет мне дышать. Почему так ярко? Почему меня
тошнит?
Лифт пикает, и я делаю шаг в тёмное пространство, тут же обессиленно падая на пол, зная, что тут мне
ничего не грозит. Тело расслабляется моментально, больше не заставляя себя бороться за жизнь.
Сквозь туман в голове, я слышу быстрое цоканье
рядом, и мокрый нос утыкается в мой капюшон.
— Шторм, — хриплю я, когда из тела снова
вырываются рыдания. Это облегчение, осознание
того, что я добралась...смогла преодолеть всю боль и
терзания внутри. Я приехала к нему.
Мне необходимо кого-то обнять, необходимо
выплеснуть из себя страх, и я хватаюсь за шею
собаки, вдыхая его запах, через слезы и завывания
жалуясь ему.
— Мисс Пейн? — раздаётся передо мной удивлённый
голос Лесли, и я поворачиваю голову к ней.
— Ник...мне нужен Ник, — шепчу я.
— Господи, у вас кровь. Вы в аварию попали? Мистера
Холда ещё нет. Пойдёмте, давайте, мисс Пейн, — она
подхватывает меня и сжимает талию, поднимая и ведя
за собой. Но идти я уже не могу, чуть ли не волоча
ноги за собой, постоянно спотыкаясь и от нового
падения в кристально чистой ванной, меня спасает
Лесли, осторожно опуская на пол.
— Так, давайте я посмотрю. Скажите, вы попали в
аварию? Что произошло? — допытывается она, стягивая с меня верхнюю одежду, и замирает.
— Упала...это больно...очень больно, — отвечаю я
трясущимися губами.