– Ну прости, – попросила рыбину Аня.
– Куда ж ты льешь? Все в раковину! – вышла из туалета дородная тетка. – На жабры ей лить надо! На жабры! Давай сюда! – Тетка захватила стерлядь и точным движением вылила ей остатки водки на жабры.
– А вы откуда знаете? – спросила Аня тетку.
– Так все знают, – пожала плечами та. – Все так возят. Тоже мне, секрет! Только мало водки. Надо еще. А то не довезешь. Беги за водкой, я за ней прослежу.
– Нет, не надо, спасибо, я сама, – быстро сказала Аня, понимая, что оставить стерлядь посторонней женщине не сможет ни за что.
Аня побежала к кафе, купила еще водки и бегом вернулась в туалет. До посадки оставалось пять минут. В туалете она опять развернула рыбину и аккуратно полила водкой на жабры, как делала тетка.
Аня шла на посадку, чувствуя себя полной дурой и преступницей – с пьяной рыбиной в руках и с сознанием того, что жизнь прожита впустую. Все знают про водку, которую надо лить на жабры, а она не знает. И эта несчастная стерлядь открыла ей глаза на то, во что она ввязалась, – на ее «гостевой» брак, на то, что она мотается туда-сюда, понимая, что это не так уж и нормально, как она себя убеждала и почти убедила. Она не знала, чем занимается Сергей в ее отсутствие, но их жизнь нельзя было назвать совместной. И брак был каким-то фиктивным, не настоящим. И в Питер Аня лететь не хотела совсем. Тем более с живой рыбой на руках. Еще в туалете она допила остатки водки, чтобы рыбине было не так одиноко, и теперь почувствовала, как к горлу подступают слезы.
В самолете она положила пакет на верхнюю полку. Начали взлетать. Вдруг сверху началось шевеление и хлопки, которые становились все чаще и все звонче. Сидевшие рядом пассажиры нервно оглядывались. Аня молчала, как партизан, боясь признаться, что там у нее рыба. Кто-то из пассажиров вызвал проводницу:
– Там звуки странные.
Бортпроводница прислушалась.
– Господа, кто везет рыбу? – спросила она.
– Я. – Аня покрылась красными пятнами.
– Доставайте, – велела проводница.
– Понимаете, муж попросил привезти свежую рыбу… – начала объяснять Аня. – Он живет в Питере, я в Москве. В Питере не могу, у меня там цистит все время. Вот и езжу… А он попросил рыбу…
– Тамар, у нас водка есть? – крикнула проводница своей коллеге, прервав Анин монолог.
– Да!
– Так, давайте, я заберу вашу рыбу, а когда прилетим – отдам, – предложила бортпроводница.
– Я ее водкой уже поила, – промямлила Аня.
– Это бывает от перемены давления. Рыбы реагируют и просыпаются. – Стюардесса говорила совершенно серьезно.
– Хорошо, – кивнула Аня и отдала трепыхавшуюся в пьяной агонии стерлядь. После этого заплакала.
– Ну что вы так расстраиваетесь? Довезем мы вашу рыбу. В лучшем виде. Мы и не такое довозили. Плакать не надо. Виски будете?
Аня кивнула.
Бортпроводница принесла ей виски в маленькой бутылочке и унесла стерлядь.
– Ну вот, долетели, – сказала проводница после приземления, отдавая Ане рыбу. – Она еще поспит чуток, но через часик очнется.
– Скажите, а вы случайно не знаете, – вдруг спросила Аня, – алкоголь в рыбе чувствоваться не будет? Вроде как она мариновалась в нем…
– Ну, помойте ее хорошо, и все, лучку зеленого добавьте, не репчатого, а зеленого, лимончика, и отлично все получится, – посоветовала бортпроводница.
– Спасибо, – еще раз поблагодарила Аня и прижала стерлядь к груди.
Сергей ее встречал на выходе.
– Привет! – обрадовался он. – Как долетела?
– Долете-ли, – поправила его Аня и шмыгнула носом. – Плохо мы долетели.
– Кто это – мы? – не понял Сергей.
– Я и рыба. Вот держи. Ты хоть представляешь, что мне пришлось пережить? – Аня не выдержала и заплакала.
– Ты пила, что ли? – спросил Сергей, при поцелуе почувствовав запах.
– Пи-ли, – опять уточнила Аня. – Мы со стерлядью. Она водку, а я виски.
– Так, ты что-то совсем у меня того… – серьезно и даже испуганно проговорил Сергей.
– Это не я того, а ты – извращенец. Рыбы ему свежей, видите ли, захотелось. А то, что она страдает и мучается, ему все равно. – Аня уже кричала, не сдерживаясь.
– Кто мучается? – уточнил Сергей.
– Стерлядь! Я ей в туалете водку в рот вливала!
– Зачем?
– Чтобы ее живую довезти. Пьяную, но живую. Мне посоветовали. И главное, все, ну все знали, как возить рыбу, кроме меня! Представляешь?
– Угу, – осторожно ответил Сергей. – Ты ж моя золотая!
– Я или стерлядь? – уточнила Аня.
– Ты, конечно, – уверил ее Сергей, хотя в это время разглядывал стерлядь.
– Только учти – я в нее влила чекушку, а сколько в нее влили проводницы – не знаю. Готовить я ее не буду. Не могу.
– Ань, ты чего? Это же просто рыба!
– Это тебе просто рыба! А мне она как родная стала. Пьяная, несчастная, замученная… – Аня уже обливалась горючими слезами. – Слушай, а давай ее выпустим, а?
– Куда? – Сергей уже смотрел на жену с опаской.
– В Неву! – радостно воскликнула Аня.
– Ты понимаешь, есть одна проблема. В Неве стерлядь не водится. Твоя будет первой. И вряд ли она выживет.
– А вдруг? Она крепкая, она столько перенесла!
– Ань, это просто рыба. Сейчас домой приедем и приготовим – с лучком, лимончиком…
Аня продолжала горько рыдать, оплакивая и судьбу стерляди, и свою заодно.
Надо сказать, что рыба стала последней каплей. Аня не смогла жить с мужем. Впрочем, стерлядь была ни при чем. Сергей в то время, когда жена находилась в Москве, столовался у другой женщины. Аня окрестила ее Жареной Курицей. Она завлекла Сергея банальными куриными окорочками под пошлым майонезом, запеченными в духовке. Сергей наелся окорочков и изменил жене. Или сначала изменил, а потом наелся, что дела не меняло.