Путь довольно сложный.
Он сам еще не привык к этим переходам и казался чужаком в пустынных коридорах: порой даже колебался, какую дверь открывать.
Поднявшись по узкой лестнице, они прошли через две большие пустые комнаты. Увидев горничную в белом переднике с щеткой в руке, Мегрэ понял, что они вышли из присутственной части здания и находятся в квартире министра.
- Я хотел познакомить вас с Флери. Он был в соседнем кабинете. Но в последний момент я забыл об этом.
Послышался женский голос, Пуан толкнул дверь, и они очутились в небольшой гостиной. У окна сидела женщина, рядом с ней стояла молодая девушка.
- Мои жена и дочь. Я предпочел бы разговаривать при них.
Г-жа Пуан была похожа на типичную горожанку средних лет, каких часто встречаешь на улице, когда они делают покупки для дома. Лицо у нее было усталое, взгляд погасший.
- Прежде всего, разрешите мне поблагодарить вас, господин комиссар.
Муж мне все рассказал, и я знаю, как помогла ему встреча с вами.
На столе лежали газеты. Выделялись сенсационные заголовки.
Сначала Мегрэ совсем не обратил внимания на молодую девушку, которая казалась более спокойной и лучше владеющей собой, чем ее отец и мать.
- Не хотите ли чашку кофе?
Все это было похоже на дом, где лежит покойник: обычный распорядок дня нарушен, и люди приходят и уходят, говорят, двигаются, не зная, куда себя девать и что делать.
Мегрэ был все еще в пальто. Анн-Мари предложила Ьму раздеться. Она же положила пальто на спинку Кресла.
- Вы читали утренние газеты? - спросил министр.
- Успел только просмотреть заголовки.
- Моего имени еще не упоминают, но им уже все известно. Информацию они получили ночью. Меня предупредил один знакомый метранпаж, который работает на улице Круасан. Я тут же позвонил премьеру.
- Какова была его реакция?
- Даже не знаю, был ли он удивлен. Впрочем, сейчас я не в состоянии правильно судить о людях. Очевидно, я его разбудил. Мне показалось, что он хочет казаться удивленным, но, в общем, я понял, что он не так уж взволнован.
Казалось, что Пуан цедит слова сквозь зубы без всякого выражения, словно они перестали иметь значение.
- Садитесь, Мегрэ. Простите, что я сам стою, но с утра я просто не могу усидеть на месте. Я должен либо стоять, либо ходить. Когда вы пришли, я уже с час вышагивал по кабинету, а секретарша отвечала на телефонные звонки. О чем я говорил?.. Ах, да. Премьер сказал мне: "Ну, что ж, мой дорогой, придется как-то выкручиваться!" Да, да, он так и сказал. Я спросил, не его ли подчиненные задержали Пикмаля. Вместо прямого ответа он пробормотал: "А что навело вас на такую мысль?" Потом стал объяснять: он, как я и любой другой министр, не может поручиться за все, что происходит в его ведомстве. Он произнес целую речь на эту тему.
"Нас делают ответственными за все, - говорил он, - не понимая, что мы всего лишь временные люди и что те, кому мы даем распоряжения, понимают это. Они знают, что вчера у них был другой начальник, а завтра, возможно, будет третий..." Тут я предложил: "Мне, пожалуй, лучше всего завтра же утром попросить вас об отставке..." "Вы слишком торопитесь, Пуан. Вы захватили меня врасплох. В политике редко происходит все так, как планируется. Я подумаю о вашем предложении и позвоню вам..."
Полагаю, что он обзвонил кое-кого из наших коллег.