Александр Родченко - В Париже. Из писем домой стр 5.

Жалованье получаю 2800 фр. Заработал еще 1800 фр.

…Сегодня – 1 мая, и ни одного такси нет во всем Париже, только собственные, сразу улицы опустели. Понимаешь, ни одного, и все рабочие гуляют, как в большой праздник. Это так приятно здесь… как было приятно тогда слышать «Интернационал»…

Целуй Мульку и мать. Хомик.

В. Ф. Степанова – А. М. Родченко

Слушаю радио… Весенние мотивы. Сумерки… Нахожусь в состоянии лирическом. Во сне была с тобой, хочу быть наяву. Передают по радио Интернационал, целым оркестром, давно не передавали.

Никак не могу написать то, что мне хочется…

Мне печально, что ты там скучаешь. Все же хочется сказать, приезжай скорее.

Сейчас тороплюсь к Володе. Сдавать работу, 2 плаката и 4 перетяжки через улицу.

Целую тебя крепко.

Варст.

А. М. Родченко – В. Ф. Степановой

Купил «Септ» с часовым заводом, с Тессаром Цейса 3,5 на 6 метров, с 18 кассетами, с треножником, пленкой, печатной штукой и пр. Сижу и верчу… Он маленький, меньше моего фотоаппарата 9 х 12. Но беда – объектив с царапиной, завтра обменяю.

В хорошем футляре, и им можно снимать, как фотоаппаратом… Рад страшно…

…Хочу открытие, когда будет Красин, снять и прислать Вертову, – буду корреспондент «Кино-Правды» в Париже. Его фото с «Кино-Глаза» получил…

Сижу и любуюсь всем. Дураки и идиоты – у них так много всего, и дешево, а они ни черта не делают – «все любовь делают». Это у них так нежно называется.

Они и кино делают с этим. Женщины, сделанные капиталистическим Западом, их же и погубят. Женщина-вещь, это их погибель.

И женщины здесь действительно хуже вещи, они форменным образом сделаны, все: руки, походка, тело. Сегодня мода, чтобы не было грудей, – и ни у одной их нет… Сегодня мода, чтобы был живот, – и у всех живот. Сегодня мода, чтобы были все тонкие, – и все тонкие. Они действительно все, как в журнале.

Война и угроза Германии. Вот это единственно, что еще заставляет их что-то делать вне этого. А то бы они все «делали любовь».

Да ну их к черту… с вещами я вылечу пулей из этой страны, где республика строится на женщинах.

Ведь здесь масса театров, где целый вечер на сцене выходят, и ходят, и молчат голые женщины в дорогих и огромных перьях, на дорогих фонах, и больше ничего, – пройдет и все… и разные, разные и все, понимаешь, проходят голые, и все довольны… «а зачем»…

Вот их идеал – «разные» да голые… и молчат, и не пляшут, и не двигаются. А просто проходят… одна… другая… третья… пять сразу, двадцать сразу… и все…

Да я еще и не могу и написать точно, до чего «ничего», до чего это – «вещ и», до чего это, когда, оказывается, есть только один мужчина человек, а женщин нет человеков, и с ними можно делать все – это вещь…

Твой сын обменял «Септ» на другой, без царапины. Кроме того, купил 12 штук кассет, черный треножник и большую бутыль проявителя.

Ну, пока. Анти.

Милый Хомик!

Получил твое письмо от 27-го, ни числа, ни номера нет.

Пишешь, привези что-нибудь Льву Кулешову и Коноплевой22, а что бы? Ей-то «Коти», а ему что? Ручку, что ли? Что-нибудь куплю, а может, ты напишешь.

Приеду вместе с Дурново23 из кустарного, он тоже едет 1 июня, мне легче. Он хочет, чтобы я поработал в кустарном деле.

Ты там не хворай.

У меня неприятности по выставке отошли. Все же всем ясно, что берут от меня, и тот, кто берет, тоже знает.

Завтра с утра работа, самая горячка.

Сейчас полюбуюсь аппаратом и лягу спать.

Что бы купить Мулечке и матери?

Целую всех.

Милая Муличка!

Зарядил аппарат, завтра попробую снимать. Проявить можно отдать в магазине…

Я все жду от тебя письма с сообщением, получила ли ты фото и какие письма получила мои… Проходит день, два, я ничего, но на третий – берет тоска. Сегодня, придя к Полякову, мы застали у него Санина, режиссера, и вот что он говорит: что французы сначала с восторгом принимали русское искусство, а потом и сейчас испугались засилья и талантливости русских. Все они смотрят, все им нравится, а боятся.

Немцы выбрали Гинденбурга, а французы испугались, значит, опять монархия, опять милитаризм, угроза Франции, и я уверен, выберут от страха опять вроде Пуанкаре… И страшно, «14 миллионов убитых», и снова 1914 год… А англичане курят трубки и с презрением на все смотрят. Англичане в Париже, как в колониях, и не желают знать французский язык… и на магазинах написано «говорят по-английски»…

И что… Как раньше хуже не было быть русским, так теперь лучше нет быть гражданином СССР. Но есть но… Это значит, что необходимо работать, работать и работать… Свет с Востока – не только освобождение трудящихся. Свет с Востока – в новом отношении к человеку, к женщине и к вещам. Наши вещи в наших руках должны быть тоже равными, тоже товарищами, а не этими черными и мрачными рабами, как здесь.

Искусство Востока должно быть национализировано и выдано по пайкам. Вещи осмыслятся, станут друзьями и товарищами человека, и человек станет уметь смеяться, и радоваться, и разговаривать с вещами…

Вот посмотри, сколько здесь вещей, которые – снаружи украшены и холодно украшают Париж, а внутри, как черные рабы, затая катастрофу, несут свой черный труд, предвидя расправу с их угнетателями.

Прав Маяковский в «150 миллионах». Книги рассыпятся, и листы революционной толпой разнесут гнилые мозги их сочинителей.

Дома разлетятся от сплошной <…> и подмывания половых органов, а двухспальные кровати встанут на дыбы, вывалив дряблые сифилитические тела.

Ну, я расфилософствовался. Прости.

Это здесь часто находит на меня.

И что наши неприятности там в СССР? Здесь кажутся совсем пустяками; не Штеренберг и Луначарский ведь строят, а мы.

Ваш Анти.

Милая, дорогая Муличка!

Почему нет писем сегодня, не больна ли ты?

Мне так тоскливо. Все хожу и думаю, что с тобой? Не больна ли маленькая Мулька?

Завтра, если удастся, дам телеграмму с Морицом. Что с вами?

В субботу начну красить Клуб. Все идет хорошо, много работы. Расставляем экспонаты. Хороши шах маты и стулья.

Пиши скорей!

Анти.

Милый Зубрик! Получил твое письмо с радио-музыкой.

Выставляю 30 обложек, чайный сервиз, текстиль. Теперь ты будешь довольна, это из того, что я взял с собой.

Вместо бала мы сегодня хохотали до упаду. Смотрели на голых баб в стереоскопы и играли на разных машинах-автоматах, пробовали силу и пр. Это знает Володя, он, оказывается, все время в Париже играл на машинах…

На бал не ходил, там давка и поздно кончается представление24.

Скажи Володе, что Терновец и Аркин25 только говорят и мешают. Работают Дурново, Мориц и я. Миллер и Давид тоже много делают для себя…

Получила ли фото? Если фото не получила, то я больше не пошлю, а то жалко – хорошее фото, где я снят в шляпе.

Целую Мульку и всех прочих.

Пишу тебе аккуратно каждый день.

Твой Хомик.

В. Ф. Степанова – А. М. Родченко

9 мая 1925 г. Москва

Дорогой Муличка, нашла еще способ пересылки писем – воздушной почтой. Так тебе и пересылаю это письмо.

Твои все письма получены, начиная с № 2, первого письма не получила.

Покупай, милый, аппараты. Дзига просит написать цены на такие аппараты: «Дерби», новый «Септ», и он пришлет тебе денег.

Дзига тоже собирается за границу в связи с картиной «Госторг – обзор внутренней и внешней торговли». Просит тебя познакомиться с кинематографистами и узнать их фамилии и адреса.

Ган тоже хочет послать тебе деньги, я ему передам цены «Септа» сегодня вечером.

Дорогой мой, когда, наконец, я буду с тобой разговаривать.

Сейчас по твоему эскизу делаю штамп для марки «Земля и Фабрика».

Мулька наша выросла, стала очень милая и интересная.

Вообще, еще много надо тебе рассказать, что у нас здесь творится в литературных и художественных делах.

Познакомился ли ты, наконец, с художниками, был ли в театрах и в Ротонде?

Мне интересно, какие тебе покажутся тамошние художники, работают ли они в производстве или нет.

Милый, целую крепко, твоя собачка.

Адрес Гана: Арбат, Староконюшенный, д. 39, кв. 20.

Жемчужного: Арбат, 53 кв. 5.

А. М. Родченко – В. Ф. Степановой

10 мая 1925 г. Париж

Я опять повторяю, что из тех десяти текстильных рисунков, что сдали в Академию на выставку, они в Москве приняли только четыре. Шесть штук ты можешь взять в Академии обратно домой.

Клуб готов, начинаем красить, хороши шахматы и стулья.

Скажи Василичу26, что здесь Виноградова с арх. Сологубом, она приехала из Голландии.

Как Муличка? Что же, все она весит 12 фунтов? Как здоровье матери?

Боюсь, что наш отдел будет открыт числа 25-го окончательно. Я могу задержаться еще в Париже. Мне все же хочется заработать денег на покупки.