Ну уж нет, такой финал меня не устраивает. Эта история может закончиться и по-другому…
Звоня в дверь, я молился только об одном: чтобы Миша-младший был дома. Если Алена увидит нас обоих, она все поймет сама.
На Алену мой визит не произвел никакого впечатления, и это было плохим знаком. Она с преувеличенным вниманием осмотрела мою ладонь и победоносно улыбнулась.
— Ты похож на шкодливого пацаненка. Взрослеть надо.
— Подожди, сейчас придет настоящий…
Алена достала с антресолей пустой чемодан и молча отнесла его в комнату. Она даже не успела переодеться с улицы. Зачем я поперся прямо за ней? Нужно было выждать хотя бы пару часов.
— Алена, постой!
Все это я уже видел — пять лет назад. И молчаливые сборы, и лживое «Пока», сказанное без всякого выражения. Так говорят, когда уходят на пятнадцать минут.
Я вошел в спальню и вывернул чемодан. Блузки, юбки и кофточки рассыпались по полу праздничной аппликацией.
— Без истерик, — строго предупредила Алена. — Будь джентльменом. Хотя бы недолго.
— Все, чего я прошу, это подождать до вечера.
— Дать тебе время, чтобы ты придумал новую байку?
— Я могу узнать, куда ты уходишь?
— Это ни к чему.
Остановить Алену можно было только силой, и я со смешанным чувством ожидал того момента, когда придется хватать ее за руки, отталкивать, возможно, даже бить. Я пойду на это. Я ударю свою жену, лишь бы она осталась. Только задержать ее до прихода Миши-младшего, потом она поверит.
Алена собрала в охапку раскиданные вещи и бросила их обратно в чемодан.
— Выслушай меня. Пожалуйста.
— Говори, — пожала она плечами. — Мне еще нужно найти босоножки.
— Скоро придет Миша, — начал я, кривясь от того, что вынужден нести эту чушь. Однако ничего другого я сказать не мог, ведь это была самая что ни на есть правда.
— Мефодий, а может, ты наркоман?
— Это было бы здорово, — произнес я скорбно. — Я бы дорого заплатил за то, чтобы все это оказалось сном. Но даже если я проснусь, ты все равно уйдешь — не сейчас, так через полгода. Это уже случилось. Мы живем отдельно, и в анкетах я указываю, что холост.
Алена подхватила чемодан и, дотащив его до прихожей, открыла дверь. Я уже изготовился ухватить ее за плечо, но тут она исступленно закричала и сама кинулась ко мне.
— Кто там? — еле выговорила она.
— Твой муж, — буднично ответил я, наслаждаясь эффектом.
— А ты?
— Тоже муж. Только бывший. Ты ведь от меня ушла.
Ради того, чтобы увидеть смятение Алены, ее широко раскрытые глаза и капельку слюны, повисшую на губе, стоило пережить и не такое.
— Что вы тут хулиганите? — невозмутимо поинтересовался Миша. Оценив обстановку, он решил добавить перца и от себя:
— Не надо так кричать, соседи милицию могут вызвать.
— Как это? Почему вас… много? — прошептала Алена.
— Тезка, покажи супруге руку. Левую, — попросил я, сожалея о том, что накал постепенно проходит.
Миша протянул Алене раскрытую ладонь.
— А вот моя, — сказал я, выставляя на обозрение неровную полоску запекшейся крови. — Чудес не бывает. Если ручку поранить, то получится бо-бо.
— Не бывает, — покорно повторила Алена и вдруг потяжелела.
Она сползала на пол, а я не мог ее удержать из-за того, что всецело отдался ликованию.
— Все равно, — упрямо твердила Алена часом позже, когда чемодан был разобран и спрятан на антресоли, а моя неистовая радость победы усохла до слабого послевкусия. Втроем мы сидели на кухне и пили гадкую кофейную бурду, которую Алена сварила в знак примирения. — Все равно это измена.
— Позвольте, мадам, — не согласился я. — Мы с вами уже четыре года как в разводе. У меня и кольца-то обручального нет, забыл даже, на какой палец оно надевается.
— Постой-постой! — Алена пригляделась к нашим прическам. — Ах вы, гады! Я все понять не могла, чего это ты меня своими расспросами доставал. Поменялись, да?
— А ты, любящая жена, и не заметила, — парировал я. — К мужу надо быть внимательнее, ферштейн? Посмотри на нас: мы же раз-ны-е!
— Да, вижу. А когда поодиночке, вроде одно и то же.
— Так что моя совесть чиста. Если кто-то и попался на измене, так это ты!
— Не считается! — дурашливо возразила она.
Миша оторвался от чашки и с улыбкой посмотрел на Алену.
— Не считается, — согласился он.
— Это следует понимать как мир? — полюбопытствовал я. — Значит, вернувшись домой…
— Если только не выкинешь нового фокуса, — пригрозила Алена.
— Все хорошо, только что теперь будет с историей? — спросил Миша и, поймав испепеляющий взгляд Алены, снова сник. — Нет, я рад, конечно. Но причинно-следственные связи… ведь мы их нарушаем. Ты говорил, что квартиру разменяли. Что будет теперь? Кто там окажется — мы или новые жильцы?
— Квартира — ерунда. Если Алена не уйдет, вы с ней родите ребенка. У него тоже будут дети, потом внуки — это же целая ветвь, которой на самом деле не было!
Я говорил не о том. Ребенок — это тоже не самая большая проблема. Его рождение лежит в плоскости вероятного, возможно, никаких катаклизмов и не произойдет. Просто в две тысячи шестом я окажусь папой. Вся дальнейшая история человечества будет развиваться с этой маленькой поправкой, и вряд ли от нее что-то сильно изменится. Но Мефодий! Он ждет меня в Перове, в том месте, которое теперь не имеет ко мне никакого отношения. Где мы с ним встретимся, как я смогу вернуть ему машинку? Не станет ли он, прожив всю жизнь с Аленой, совсем иным человеком, захочет ли он, другой Мефодий, отправиться в прошлое?
Я судорожным движением ощупал карман — машинка была на месте.
— Ребята, не усложняйте! Я, конечно, в ваших теориях не сильна, но я где-то читала, что вмешательство в прошлое — фикция. Будущего нет, оно рождается каждый миг, и нарушать попросту нечего. «Завтра» естественным образом разовьется из «сегодня», а все хитроумные парадоксы изобрели фантасты, чтобы оправдать свои писания.
— В любом случае не разводиться же нам теперь специально, — заявил Миша.
— Тоже правда.
Пока машинка находилась у меня, оставалась и возможность что-то подредактировать. Значит, точка еще не поставлена.
Последние события вдруг представились мне в необычайно радужном свете. Все тревоги и сомнения показались копеечными, а плюсы моей миссии — выпуклыми и осязаемыми. Я не только обеспечил себе неминуемую славу, но еще и умудрился наладить личную жизнь! Нерешенным оставался единственный вопрос: отрывок про Хоботкова, но после примирения с Аленой мне была по плечу любая задача.
Жена принялась варить суп, а мы с Мишей сели за компьютер.
— Недурно, — заметил он, прочитав с экрана несколько страниц. — Чей текст?
— Вот это и надо установить.
— Ну, брат, ты не по адресу! Какой из меня лингвист?
— Похоже на вещи Кнута. Ты ведь его стиль знаешь?
— Пожалуй, — сказал Миша. — Вот, смотри: «приятность». Это его словечко.
— Одно слово ни о чем не говорит.
— Да нет, точно его работа! Что же он скрывал? Да, совсем забыл. Я сегодня к нему ездил, а он со мной даже разговаривать не стал, обложил по-черному и дверь перед носом захлопнул. Придурок.
— Посмотри еще, — настаивал я.
— Кнут. Что хочешь на отсечение дам. Вот опять:
«…взговорил Хоботков». Кто, кроме него, употребляет такие глаголы? Мы с ним из-за этого постоянно спорим, да ты и сам знаешь. И Хоботков — что это такое? Я ему говорю: нельзя так героев называть. А он мне про Гоголя — мол, у того ни одной приличной фамилии не встретишь, и ничего, классик.
— Стало быть, уверен на все сто?
— Даже больше. Так чей это все-таки роман? Кнута или нет?
— Вот завтра и разберемся. Поможешь?
— Не знаю, — потупился Миша. — Как бы снова дров не наломать.
— Опыт показывает: люди не верят своим ушам. А глазам верят. Если мы заявимся вдвоем, это будет совсем другое дело.
— Есть хотите? — крикнула Алена с кухни.
— Да поздно уже, спать пора. Не выгоните?
— Не чужой вроде, — заявила она, появляясь в комнате. — Раскладушку соседка забрала еще на той неделе. До сих пор не отдала. А может, и не надо?
Мы с Мишей переглянулись.
— Я не настаиваю, сами думайте, — подмигнула Алена и удалилась.
— Нам с тобой делить нечего, — сказал Миша.
Сначала зазвонил телефон. Мы одновременно оторвали головы от подушек и долго обменивались вопросительными взглядами — кому брать трубку. Вылезать из-под теплого одеяла никто не торопился, потому что каждый знал, что за этим последует просьба сварить кофе, поджарить яичницу, а заодно и помыть оставленную с вечера посуду.
Пока Миша разыскивал трубку, телефон уже умолк.
— Подождать не могли, — проворчал он, отправляясь на кухню.
Я взял тетрадь в клетчатой обложке и торопливо набросал:
«Поступал в Литературный институт. Подошел к доске объявлений, а там схемы подземных коммуникаций. Оказалось, что я поступил в разведшколу. Тоже неплохо».