И кое-что еще. Хочешь знать? Тебе это покажется странным.
– Выкладывай, посмотрим.
– Там все носят форму. Для девочек это серая юбка, белая блузка и белые гольфы. Еще свитера, если кто хочет. Серые, как юбка, и красивые темно-красные. По словам Барбары, этот цвет у них называется охотничий красный.
– Форма, – ошеломленно повторил Пит. – Тебе нравится форма?
– Я знала, что тебе это покажется странным. Потому что мальчишки ничего не знают про девчонок. Девчонки могут быть очень злыми, если ты носишь не ту одежду или даже если носишь ту слишком часто. Ты можешь надевать разные блузки или кроссовки по вторникам и четвергам, можешь по-разному причесываться, но очень скоро они – злые девчонки – обнаруживают, что у тебя только три свитера и шесть хороших юбок. Тогда они много чего о тебе наговорят. А когда все ходят в одном и том же каждый день… разве что в свитерах разного цвета… – Она вновь сдула со лба несколько волосков. – У мальчишек таких проблем нет.
– Вообще-то я тебя понимаю.
– Но мама собирается научить меня шить одежду. По выкройкам. И у меня есть подруги. Много.
– Эллен, к примеру.
– Эллен хорошая.
А после школы ее ждет блестящая работа официанткой или раздатчицей в автокафе, подумал Пит, но промолчал. Если не забеременеет в шестнадцать.
– Я просто хотела сказать тебе, чтобы ты не волновался. Если ты волнуешься.
– Нет, – ответил Пит. – Я знаю, у тебя все получится. И деньги посылал не я. Честно.
Она одарила его улыбкой, грустной и заговорщической, от которой сразу повзрослела.
– Хорошо. Поняла.
И ушла, мягко закрыв за собой дверь.
В ту ночь Пит долго лежал без сна. А вскоре совершил самую большую ошибку в своей жизни.
– Не дергайся и не насри на мой член, молодой человек, – прошептал он в ухо Моррису. – Если ты это сделаешь, я отрежу тебе нос. Будешь выглядеть, как свинья, укушенная аллигатором.
Моррис, которого насиловали и раньше, замер, кусая руку, чтобы не кричать. Он думал о Джимми Голде тех времен, когда тот еще не гнался за Золотым баксом. Когда еще был истинным героем. Моррис думал о Гарольде Файнмане, друге Джимми в старших классах (сам Моррис в старших классах ни с кем не дружил), говорившем, что все хорошее должно когда-нибудь заканчиваться. А следовательно, обратное тоже верно: должно заканчиваться и все плохое.
Это конкретное плохое длилось долго, и пока оно длилось, Моррис мысленно снова и снова повторял мантру Джимми Голда из «Бегуна»: Дерьмо ни хрена не значит, дерьмо ни хрена не значит, дерьмо ни хрена не значит. Это помогало.
Немного.
В последующие недели Оллгуд иногда насиловал его в зад, иногда – в рот. Моррис предпочитал зад из-за отсутствия там вкусовых рецепторов. В обоих случаях он думал, что Кора Энн Хупер, женщина, на которую он набросился в невменяемом состоянии, наверняка считает, что ему воздается по справедливости. С другой стороны, ей пришлось вытерпеть неугодное вторжение только единожды.
В тюрьме Уэйнесвилл имелась швейная фабрика. Там шили джинсы и рабочие рубашки. На пятый день пребывания Морриса в красильном цеху один из друзей Оллгуда взял Морриса за запястье, отвел за чан номер три и велел спустить штаны.