Парень за ди-джейским пультом снова запустил «Мармеладного» и мы старательно завихляли тазобедренными суставами. Когда пошел текст, Тая отпихнула меня от микрофона, закатила глаза к небу и принялась старательно открывать рот во всю ширь. Вместо женского голоса из динамиков лился приятный мужской баритон. Оставшись без дела, я принялась выплясывать вокруг Таиски и микрофона, отчего-то стараясь подражать знаменитому танцу Траволты из «Криминального чтива». Даже и не знаю, почему, видать со страху. Так как песня шла своим чередом и Слава нас не останавливал, я решила, что все у нас получается просто замечательно, и на припеве элегантно подлетела к Тае, вытягивая губы трубочкой в страстном желании подпевать.
Когда песня закончилась, мы, тяжело дыша, уставились в зал, ожидая аплодисментов и похвал. Оказалось, Слава не остановил музыку только потому, что от смеха не мог произнести ни слова. Глядя, как он практически лежит на столе с надписью «администрация» и трясется от хохота, мы почувствовали себя освистанными. Смеялась и вся остальная труппа, а мы все стояли на сцене, гордо подняв головы, и не знали, что нам делать дальше – сразу выметаться на улицу или попробовать еще разок?
Когда Слава наконец-то обрел способность говорить, он простонал:
– Ва-а-алшебно! Вы бесподобны, девочки!
– Тебе что, правда понравилось? – неуверенно улыбнулась Тая.
– Очень! Кое-что кое-где подправим и хоть сейчас на Бродвей!
– Тая, – вздохнула я, – не надо иллюзий, у нас получилось плохо и Слава над нами глумится.
– Как умеем, так и танцуем! – обиженно рявкнула Тая и собралась, было, спускаться со сцены, но Слава замахал руками и снова попросил включить музыку.
Когда она заиграла, он запрыгнул к нам и принялся показывать танцевальные движения. Они очень сильно отличались от нашего высокого искусства. Так как потешались артисты над нами совсем не злобно, мы не обижались, не стеснялись и старательно, что называется, схватывали на лету. Слава богу, не такие уж мы и деревянные, была у и нас дискотечная юность, зажигали и мы на танцплощадках!
Худо – бедно, но на десятый раз у нас уже стало получаться нечто более-менее приличное и вразумительное, мы даже умудрялись во время открывать рты, симулируя пение.
– Так, – вытер лоб Слава, спрыгивая со сцены, – теперь попробуем номер с плетками. Сена, Тая, ваша задача стоять на заднем плане и изображать прикованных к столбам жертв, понятно?
Понятно, чего ж тут не понятного, жертв изображать – это мы завсегда пожалуйста.
С жертвами было легче, чем с «Мармеладным», мы стояли с поднятыми руками, со связанными платками запястьями, а танцоры с плетками делали вид, что нас хлещут.
– Девочки, – кричал нам из зала Слава, – больше страсти на лицах, извивайтесь, будто вам невыносимо больно!
Тая кусала свои лиловые губы и вертелась у столба с такой страстью, что я побоялась обрушения этой хлипкой, ненадежной декоративной колонны. Я тоже прониклась идеей номера, представила себя на садомазохистской оргии и давай извиваться, да так, что чуть попу себе не вывихнула. В общем и целом получалось не плохо, Слава даже прекратил улыбаться всякий раз, как его взгляд останавливался на наших персонах.
Вот так плодотворно прошла репетиция, и Слава объявил об окончании сего развлекательного мероприятия. Труппу и нас за одно накормили, напоили и мы получили немного свободного времени перед программой. Народ разбрелся кто куда, а нас Слава повел в костюмерную подбирать наряды и парики. Мы чувствовали себя, уставшими и взмыленными, как лошади – нелегко нам дались песни и пляски с непривычки-то. Легче всего подобрать костюм оказалось Тае – она-то в отличии от моей худосочной персоны являлась девушкой крупной, платья, сшитые на мужчин сидели на ней ладно, а на мне болтались. Такая же ерунда была и с обувью. Но, перелопатив ворох одежды и башмаков, Слава сумел подобрать нам более-менее подходящее облачение. Тае досталось длинное зеленое бархатное платье с разрезами по бокам, к коему прилагались колготки в сеточку, а мне платье кроваво-красного цвета и шляпа к нему.
– Давайте примерим с париками, – сказал Слава, протягивая Тае рыжеватую гриву а-ля Пугачева, а мне ворох жестких белых кудрей.
Я взяла пахнущий мужским одеколоном платье и стала переодеваться, не обращая никакого внимания на присутствие Славы. Платье было немного широковато в талии и длинновато, но в целом смотрелось неплохо. Нахлобучив кудри, я попыталась пристроить на них шляпу. Шляпа покачивалась на макушке и сидеть смирно не желала. Слава занимался пока с Таиской и я решила разобраться со своими шляпами-париками самостоятельно. Держа шляпу в руках, я прошла в соседнее помещение гримерной. Подойдя к веренице длинных столов с лампами и зеркалами, я взяла чью-то расческу и попыталась расчесать кудри, не снимая парика с головы. Потом напялила шляпу, стащила у кого-то из артистов пару шпилек и, как следует, прикрепила шляпу к парику. Очень даже неплохо получилось, в стиле восемнадцатого века, эдакая девушка преклонных годов. Осталось нанести на личико слой грима, и я была готова развлекать почтеннейшую публику.
– Так, теперь Сена, – обернулся ко мне Слава. – О, ты уже сама справилась? Молодчина, так держать! Только накраситься надо поярче, губы нарисовать покрупнее, чтобы лицо не казалось из зала бледным размытым пятном.
– Я накрашусь, – кивнула моя голова. – Тай, где пакет с косметикой?
Пакет с косметикой остался в комнатушке отдыха. Оценив по достоинству роскошную Тайку, – в рыжем парике, зеленом платье и босоножках сорокового размера, она донельзя была похожа на трансвестита, я отправилась в комнатушку краситься. Отчего-то волнения не было совсем никакого, видать сказывалась усталость бессонной ночи и нагрузка на репетиции – мне было все сугубо до лампады, я могла бы и стриптиз сбацать, если б попросили.
Заварив кофейку, я взялась за кисти и краски, желая расписать свой портрет по высшему разряду. Интересно, чтобы сказали Влад с Горбачевым, узнай они, что мы с Таей собираемся выступать в клубе гомосексуалистов с песней «Мой мармеладный»? Вот такая вот джага-джага…
Шоу начиналось в восемь часов. Мы искренне надеялись, что в будний день все гомосеки буду сидеть по домам и не попрутся в клуб любоваться на артистов, однако наши надежды так и остались надеждами – к восьми народу набилось порядочно. Не весь зал, но половина столов оказались заняты. Публика ужинала, выпивала и знать не знала, что их ожидаем мы со своим «Мармеладным». Все страшное, понимаешь ли, впереди.
В полной боевой готовности мы топтались за кулисами и всем мешали, пока не пришел Слава, облаченный в яркий концертный костюм, и не отвел нас в сторонку. Он усадил нас на какой-то огромный черный ящик и сказал:
– Не волнуйтесь, все будет хорошо, публика сейчас выпьет, расслабится и ничего не поймет. У вас все отлично получиться.
– Спасибо за поддержку, – Тая закурила, руки у нее немного тряслись. – Постараемся не опозорить доброе имя твоей славной программы.
Загримированный и очень красивый Слава одобряюще улыбнулся и ушел.
– Боишься? – я усердно поправляла парик и проверяла, плотно ли сидит шляпа.
– Немного, все-таки это у меня премьера.
– Страшновато, – вздохнула я. – Одно дело для пустого зала выделываться, а совсем другое – выступать на публике.
– Ой, Сена, прекрати, не нагнетай атмосферу.
Тая поискала, куда бы пристроить окурок, но ничего не нашла, пришлось бросить на пол, затоптать и спрятать под ящик.
Не успели мы как следует взять себя в руки и морально подготовиться, как возник Слава и сообщил, что следующий выход наш. У меня прямо мгновенно голова заболела и живот скрутило.
– Мне надо в туалет… – непослушными губами произнесла Тая.
– Не бойтесь, не бойтесь, – Слава подхватил нас под руки и поволок к кулисам, – все отлично получится.
Со сцены побежали разрисованные золотой краской артисты в восточных костюмах. Мы пребывали в мощном столбняке и не могли себя заставить сделать шаг вперед на освещенную сцену. Тогда Слава толкнул нас в спины как следует, и мы вылетели к публике. Нам захлопали. Началась музыка. А Тая стояла и смотрела в зал, я проследила ее взгляд, и у меня чуть ноги не отнялись: за столиком прямо у сцены сидел зеленоглазый Роман собственной персоной.
Глава двадцать третья
Он был в светло-бежевом, очень стильном костюме, сидел себе за сервированным столом, смотрел на нас и хлопал, как и все остальные. Но шоу Славе мы все-таки не сорвали, даже не смотря на сильное потрясение. За секунду до того, как пошли слова, Тая, как по волшебству оказалась у микрофона и открыла рот. При первых звуках «её» голоса, публика радостно засвистела и захлопала еще сильнее. Я принялась плясать, чувствуя, как угрожающе качается шляпа на макушке. Двух шпилек для нее было явно не достаточно… В припеве я подскочила к Таюхе, мы приподняли длинные юбки и стали ими размахивать, как заправские танцорки кабаре. «Мой мармеладный, я не права-а-а!» – старательно открывали мы рты, стараясь не смотреть на столик с Романом, чтобы не бахнуться в обморок от ужаса.