А в тыквенных семечках есть антигельминтики. Может, всё-таки не в крови дело?
Отставляю тарелку и выхватываю из чемодана сканер.
— Дайте-ка я одеяло отогну, кое-что проверю. Вы тарелочку-то поставьте…
Больной что-то вяло бухтит, я не очень слушаю. Начинаю просматривать кишечник — и точно, вот он, лентец. Жёлтый, огро-омный!
— Вам повезло, — усмехаюсь. — Сейчас мы вас вылечим.
Препараты от глистов я вожу с собой всегда, потому что с этим муданжским сыроеденьем удивительно, как тут все поголовно ими не болеют. Надо было сразу догадаться, конечно, а то злокачественная анемия, ужасы всякие…
— Что же с ним? — вопрошает целитель, жуя.
— Червь. Вот, полюбуйтесь. Это от сырой рыбы.
Сую ему экран. Целитель любуется. Секунд пять. А потом быстро-быстро покидает комнату, уронив тарелку.
— Что там? — в ужасе спрашивает Изинтовтой.
— Потом увидите, а то ещё заблюёте тут всё… Сейчас скушаете лекарство, и часа через три ещё разок, а потом будете месяц пить таблетки. И всё, выздоровеете.
Червь послушно отвалился и через несколько часов (пока я писала дневники, искала в чемодане закопанное на самое дно минеральное слабительное и осматривала гобелены в гостиной) вышел, все двадцать пять метров. Я, естественно, не преминула наглядно объяснить домочадцам, почему плохо есть сырое. Правда, пациента потом пришлось выводить из обморока. Когда он немного очухался, я выдала ему витамины, снабдила инструкцией, как принимать, и поскорее покинула дом. На членов семьи Изинтовтоя так скоропостижно снизошло озарение, что в доме плохо пахло. Нескоро они меня забудут, ох нескоро…
На свежем воздухе Алтонгирел слегка оклёмывается и ведёт меня на постоялый двор, где нас ждёт Азамат. Мы замечаем его издали — он сидит на веранде, вытянувшись во весь рост по касательной к плетёному диванчику, и потягивает чай и что-то читает с телефона. При нашем приближении его лицо принимает озабоченное выражение.
— Боги, Алтонгирел, что там
— Ну что ты, это очень познавательно, я считаю, — лучезарно улыбаюсь я. — Солнце, закажи нам ужин, а то я с утра так ничего и не ела…
— Не нам, — быстро поправляет меня духовник. — Я ничего не буду!
Я ржу, Азамат недоумевает, но подзывает трактирщика. Тот немедленно предлагает местный деликатес.
— Только не сырую рыбу! Надеюсь, ты её не ел? — быстро говорит Алтонгирел. Азамат недоумевает ещё больше.
— Нет, а что?..
— Ты не переживай, Алтоша, — успокоительно говорю я. — Это не только в рыбе, и не только в местной. Это в любом сыром мясе может быть. Ну, немного другой формы или цвета…
Алтонгирел вытаращивает глаза, машет на меня руками и убегает в кусты. Азамат начинает смеяться. Когда озадаченный трактирщик уходит с заказом, я в мягкой форме пересказываю мужу, в чём было дело. Ему-то я про глистов рассказывала, надо же было объяснить, почему я сырое не ем.
— С ума сойти, — качает он головой. — Чего только в природе не бывает…
Меня страшно радует его философское отношение к миру.
Возвращается Алтоша, бледный, но живой. Тут мне приносят огромную миску дымящейся лапши с морепродуктами, и ему опять становится плохо. Правда, не настолько, чтобы бежать в кусты.
— Теперь я всё понимаю, — стонет он, стараясь не смотреть, как я уплетаю креветок. — Если она после такогоможет есть, то не удивительно, что ей плевать на твою внешность.