Дьяк взвизгнул, гневно топнув ногой и тряся свёрнутым свитком. Степан весело рассмеялся и плюнул ему на бороду:
- Вот и весь ответ! Фрол, ответь ему тем же!
Дьяк осатанел - зелёные глаза стали бешено вращаться, он застучал каблуками и истошно завизжал:
- Кнута ему, вору! Хулитель Святой церкви! Кнута ему! Бейте!
Палач молча и деловито заступил Разину за спину и одним рывком содрал с плеч лохмотья, оголив разом грудь и спину. Тяжёлая ладонь похлопала по напрягшимся плечам:
- Будя, казак - погулял!
Заплечных дел мастер цыкнул на своих учеников и те бросились ему помогать с торопливой, испуганной горячностью. Рядом закричал Фрол, в голосе его звенел неприкрытый ужас:
- Брат! Брат!!!
Степан дёрнулся, хотел повернуть голову, но кулак палача, как тяжёлый обух, опустился ему на ухо.
- Тихо! Тихо, казак! - невозмутимо прогудел палач, поддерживая пошатнувшегося Степана. - Не буянь - со мной не побуянишь!
- Брат!!! - метался по подвалу крик Фрола.
Один из подмастерьев ударил его в лицо:
- Заткнись!
Крик оборвался.
Степан стиснул зубы. Ученик палача, набрасывая ему на ноги верёвку, поймал тяжёлый, ненавидящий взгляд атамана и, словно обжёгшись, отшатнулся в сторону.
- Пошевеливайся, живее! - палач пнул ногой своего ученика.
Земские дьяки с улыбкой потирали руки.
- Так и должно быть! Так и должно быть! - шептал один из них с зелёными ядовитыми глазами...
* * *
- Интересно, - хмыкнул он. - Вы всё так подробно описываете.
- Я был там, - спокойно ответил я.
- Было бы интересно встретиться с вашим экстрасенсом - Сергеем, - он пытливо посмотрел на меня.
- Это невозможно - он уехал.
- Уехал?
- В Индию, по приглашению, - я усмехнулся. - Не только вас одного интересуют его способности.
- Ясно.., - он посмотрел в окно.
Зелёная листва тополя плавно раскачивалась ветром.
Он оглянулся на меня:
- С тех пор, так сказать, вещие сны не оставляли вас?
- Нет. Вы ведь просматривали мой дневник? Он лежит на столе.
На углу стола лежала толстая красная тетрадь.
- Не успел, но сегодня вечером я постараюсь просмотреть ваш дневник, в его голосе уже заранее послышалась ещё только предполагаемая им усталость от предстоящего чтения.
Я привстал:
- Отпустите меня - вы ведь знаете, что я не болен.
- Я ничего не знаю, - быстро ответил он. - Вы не волнуйтесь, здесь очень хорошие условия.
- Мне плевать на ваши условия!
Наши взгляды скрестились.
- Всё не так просто, - медленно выговорил он. - У вас очень сильные друзья, - он сделал акцент на друзьях, которые хотят вашего выздоровления, но... Вы сами виноваты... Вы меня понимаете?
- Пошёл ты! - я откинулся на спинку стула. - Все вы - продажные твари!
Он сделал вид, что ничего не услышал.
- В последнее время к нам в основном поступали Горбачёвы, Пугачёвы, одна Мата-Хари, были Ельцин и Шумахер. Вы утверждаете, что вы - Разин? - он насмешливо посмотрел на меня. - В таком случае налицо раздвоение личности.
- Да - я Разин.
Он первым не выдержал мой взгляд и вновь уставился в окно.
- Разин Степан Тимофеевич, - он ослабил узел галстука и покрутил головой. - Чёрт знает что.., - его пальцы забарабанили по крышке стола. - Вы были журналистом, - он не спрашивал, а утверждал. - За что вас уволили?
- Вы делаете вид, что ничего не знаете или вас так проинструктировали? - я нагло потянулся к пачке и выбрал себе сигарету.
Он подал мне зажигалку, дал прикурить и закурил сам. Глубоко затянувшись и медленно выдохнув дым, он сказал:
- Лечения вам не избежать.
- Интересно, какого? Я слышал много интересных историй о методах "лечения". Может, поговорим откровенно?
Он открыл картонную папку - историю моей болезни:
- Считайте, что вам повезло - больница у нас особая и всегда была...
Я громко рассмеялся. Он с недоумением на меня оглянулся:
- Здесь самое современное оборудование на уровне мировых стандартов и любые лекарства.
В его руках появилась авторучка, и он что-то стал писать на новом, розовом (интересный цвет для таких учреждений) листе.
- Отдохните, успокойтесь. Вашей жизни и психике здесь ничего не будет угрожать. Сергей надолго уехал? - как бы невзначай спросил он.
- На год или полгода - точно не знаю.
- Ничего, - подмигнул он мне, - Степан Разин - это не Ленин, вылечим!
- Вам нечего лечить.
- Ну-ну, - на его лице появилась понимающая улыбка.
Авторучка щёлкнула и исчезла в нагрудном кармашке накрахмаленного белого халата.
- Я не болен! - выкрикнул я.
- А к нам больные не поступают - к нам поступают люди, у которых другие проблемы.
Мой дневник исчез в папке истории болезни.
- Обязательно прочту, - пообещал он.
Я стал смеяться, смех становился всё громче и громче - нервы у меня действительно не свиты из жил или стали.
Тревожно посмотрев на меня, он резко отодвинул своё кресло от стола в тот момент, когда я поднялся и склонился над ним.
- Таких, как ты, я в воду сажал - задираешь рубаху на голову, сыплешь каменья, затягиваешь в тугой узел и в воду, в тёмный омут.
Я не заметил, как в кабинет влетели двое белых "медбратьев", чем-то напомнивших мне учеников палача. Они мгновенно скрутили мне руки и потащили прочь из кабинета.
- Русь спасать! Бояр и воевод - всех с раската! - кричал я в коридоре.
- Будя, будя - расшумелся, - прошептал мне в ухо один из санитаров.
Второй профессионально и почти ласково ткнул кулаком в солнечное сплетение. Мой крик захлебнулся и я стал жадно хватать воздух пустым ртом. Белые "медбратья" весело загоготали.
- Ссуки! - выдавил я сквозь кашель.
- Молчать! - крикнули мне в ухо и наградили тяжёлым подзатыльником.
Затащили в мою персональную палату - маленькую белую комнатку, в которой не было ничего лишнего.
- Будешь тихо себя вести или привязать к кровати?
- Нет, - выдохнул я.
- Привязать? - лицо санитара расплылось в улыбке дебила.
- Нет.
Они швырнули меня на кровать и ушли. Дверь щёлкнула - здесь очень надёжные замки, но ничего - выход есть всегда.
Я откинулся на спину и закрыл глаза. "Нелёгкая задачка будет у этого врача - свести меня с ума. Сам виноват. Допрыгался, доискался правды... Он, наверное, испуган - такой заказ для него, должно быть, впервые. Сейчас собирается домой - молодая жена, обед, кофе, газеты, телевизор, вечером может встретиться с друзьями... Стоит, переодевшись, возле окна, курит, думает, взять ли на дом мои бредни или нет... Я тоже хочу домой. Я в ловушке..."
* * *
Он стоял возле окна, с наслаждением, глубоко затягиваясь сигаретой. Перед ним был небольшой зелёный дворик: старый тополь возле окна, аккуратно подстриженные кусты. По периметру вокруг белого корпуса частной клиники росли роскошные розы нескольких сортов - идиллическая картина мира, фасад, скрывающий за собой тайны белого здания. В укромных уголках дворика стояли дурацкие розовые скамейки, в центре расположился каменный сад - маленькое эхо Японии. Внутри сада розовая беседка была стилизована под пагоду. "Клиенты" и гости были довольны. Те, кого здесь лечили, им было всё равно, потому что всё это окружал высокий белый забор с одними единственными воротами, возле которых располагалась невинная розовая будочка с охранником и собакой. Вершину забора венчала корона из спутанной колючей проволоки. При желании по ней можно было пропустить ток - для большей безопасности от побегов и похищений.
Он вздохнул и затушил сигарету. Сел в кресло. На глаза попалась "история болезни" заказного больного. Усмехнувшись, он раскрыл папку и вынул из неё дневник:
- Посмотрим, что тут у вас, сумасшедших, как это вы сажали в воду...
ДНЕВНИК
* * *
Заплечных дел мастер споро, по деловому, обвил ремнём руки и потянул его вниз (ремень перебрасывался через верхнюю балку и крепился внизу на параллельном ей деревянном брусе). Сноровистые помощники повисли на теле, вытягивая его в струну. Я напрягся и крепче сжал зубы - не видать им моей слабости, али я не атаман?!
- Сейчас запоёшь! - донёсся из-за спины злорадный голос дьяка.
Ноги привязали ещё к одному брусу, расположенному по центру перпендикулярно первому. Помощники ещё раз навалились и потянули тело. Мышцы на спине взбугрились, я услышал, как трещит мой позвоночник и свёл зубы мёртвой хваткой - негоже казаку кричать. Крик от боли - это страх, но разве я их боюсь? Это им приходится меня бояться и ненавидеть. Я плачу им тем же ненавистью, которая щитом встала меж нами.
- Эй, дьяк, ты не у сатаны служишь?! - хриплю я и стараюсь улыбнуться.
- Бей! - кричит взбешённый дьяк.
Кнут палача свистит и падает на обнажённую спину. Я вздрагиваю всем телом. Боль пронзает навылет, запутывается внутри, требуя выхода хотя бы в крике. Единственное, что я могу сделать - это рассмеяться сквозь стиснутые зубы. Палач хмыкает, удивлённо поводит головой и продолжает методично поднимать и опускать кнут.
Я чувствую, как пухнет спина и начинает брызгать кровь, словно креплёное ромейское вино из тугого бурдюка. Моё лицо перекосилось, мне кажется, что это улыбка. Я слышу треск, словно лопнул огромный ореховый стручок.