- За такие подвиги простит нас государь, помилует! - говорил я казакам.
Как назло, по дороге наткнулись на две персидские бусы - ещё одно искушение, не могли же мы их оставить. Одна была набита товаром купца Мухамеда-Кулибека, вторая везла от шаха Аббаса II в подарок великому государю Алексею Михайловичу чистокровных шаховых аргамаков. Таких коней казаки не упустят.
Встали в устье Волги на скалистом острове Четыре Бугра - судили, рядили, как прорываться через Астрахань на Дон. Знали, что ждёт нас со стрельцами князь Львов Семён Иванович, но не знали того, что получил князь от государя грамоту с царской милостью к казакам Стеньки Разина и отпущением всех вин и предложением служить ему, великому государю. Видать, слава "защитника православных и победителя басурман" мешала московским боярам покончить с вольным атаманом.
В землянку заглянул Иван Черноярец:
- Батька, от князя Львова человек - кличут Степаном Скрипициным.
- Веди Степана, - я отодвинул от себя кубок с исфаганьским вином.
Не думал, что пропустят - на горизонте мелькали струги князя Львова. Ближе подходить к нам боялись, но вынуждали вновь поворачивать в Персию. Казаки были готовы прорываться домой с боями.
В землянку спустился стрелецкий сотник, сопровождаемый Черноярцем.
- Что скажешь, Степан Скрипицын? Вишь - почти тёзки! - я налил стрельцу вина в стоящий рядом пустой кубок.
Стрелец смело поднял кубок и осушил его одним махом, затем вытер рот и усы малиновым сукном кафтана.
- Воевода, стольный князь Семён Иванович Львов просил сказать, чтобы вы шли в Астрахань с миром, а оттуда домой - на Дон.
- Это что ж такая часть?! - я весело подмигнул Черноярцу.
- Есть у воеводы выданная вам охранная царская грамота.
- Ого! - воскликнул Черноярец.
- А ещё велел передать, чтоб пушки, которые взяли на Волге и в Яицком городке, вернули, а с ними и беглых служилых стрельцов.
- У нас нет беглых - у нас все вольные! - отрезал я. - Значит, нас в Астрахань приглашают?
- Князь Львов будет ожидать на берегу с царской грамотой...
- Ну-ка выйдем, Степан! - я поднялся с деревянной лавки.
Мы вышли наверх. Свежий ветер с Волги впился в кудри, растрепал волосы, ухватился за бороду. Полы голубого, прошитого золотой нитью кафтана раздулись, затрепетали. Вокруг бурдюги собрались казаки, тревожно поглядывающие в мою сторону.
- Гей, соколы! - я хлопнул сотника по плечу. - Человек к нам от князя Львова. Говорит, есть на нас грамота царская, а в ней прощение и милость. Ждут нас в Астрахани, не как разбойничков, а как гостей почётных.
Казаки весело засвистели, закричали, славя атамана и великого государя.
- Черноярец, подготовь воеводе подарки за весть и встречу. Шубу ему подбери соболью, жемчуга, каменьев побольше, золочёных кубков фарабатских. На Астрахань!
- На Астрахань! - разносило эхо казачий крик, заглушая крики чаек и плеск тёмных, глубоких вод.
* * *
- Не убейте его, поганцы! - кричал в волнении дьяк. - Казнить некого будет!
Меня несколько раз окатили холодной водой. Я застонал, но не торопился открывать глаза. Вместо спины у меня была одна огромная, тёмно-красная рана - она уже не понимала, что такое боль. Палач стоял надо мной, тяжело переводя дыхание, устало вытирая с маленького, заросшего чёрным волосом лба бисеринки пота. Они висели, поблёскивая в чёрных кустистых бровях, сверкали среди ресниц. Замаялся.
- Бей его, злодея! Бей! - кричали где-то в стороне чьи-то озверевшие голоса.
- Хватит! - донёсся густой бас воеводы Земского приказа князя Одоевского.
Он всегда молча наблюдал за ходом пытки, никуда не вмешивался, внимательно вслушивался в горячечный бред истязуемого, хмурился, иногда снимал тяжёлую бобровую шапку и протирал тряпицей лысую голову.
Меня вновь окатили водой.
- Братца его послушаем - о нём забыли, - напомнил тот же бас.
Раздался вздох палача - он склонился надо мной и тут же в нос ударил тяжёлый запах чеснока и кислого вина.
- Убери руки - сам встану! - простонал я с угрозой в голосе.
"Заплечный" удивлённо отшатнулся в сторону.
Я с кряхтением поднимаюсь на колени. Холодный земляной пол то приближается, то вновь отступает, словно я ещё в Хвалынском море на палубе струга. Наконец, пол стремительно взмывает вверх - на нём видны засохшие ржавые пятна, которые стремительно растут перед глазами. Я проваливаюсь в красную пелену, под поверхностью которой спряталась тьма. Я ухожу на дно омут засасывает меня всё глубже и глубже.
- Гей, робяты! - зову я во тьме.
- Здесь мы, батько - рядом...
В голове гудят колокола - нас встречает Астрахань многоголосым и всё усиливающимся шумом.
* * *
После почти двухлетнего персидского похода мы вошли в Астрахань 21 августа 1669 года.
Мои струги и струги сопровождавшего нас князя Львова крепостные стены встретили пушечным боем - стрельцы не жалели зелья. Завидев нас, они дружно закричали:
- Слава атаману-батюшке, Степану Тимофеевичу!
- Вот ужо он потолкует с боярами и приказчиками! - говорили в толпе.
- У казаков разговор короткий - каменья за пазуху и в омут!
- ...Патриаршие и государёвы струги разграбил, а людей боярских посёк, как уходили в Персию.
- ...На Яике голову старосте отрубили и стрельцов посекли.
- Многих наших православных из басурманской неволи освободил.
- Так и надо шахам да ханам!
- Погоди, не зря вернулись - скоро и до наших доберётся!
- ...а в царской грамоте милость и прощение - государь к себе на службу зовёт!
- Конечно - сокол донской не чета царским воеводам!
- Смотрите - вон он!
- Смотрите!
Князь Львов добродушно смотрит на меня. Высокий, статный воевода с чёрными усами и коротко стриженой бородой. На плечах мой подарок - богатая соболья шуба.
- Видишь, как тебя встречают, атаман?! Герой!
- Хороша встреча! - соглашаюсь я и низко кланяюсь столпившимся на берегу людям.
Нарастает их приветственный крик:
- Слава атаману Степану Тимофеевичу!!! Слава!!!
- В другой раз зайду - станем под городом, - говорю я воеводе.
Князь Львов что-то порывается сказать, но я его останавливаю: - Скоро приду, и обо всём потолкуем - и про грамоту, и про пушки, и про полонянников.
- И аргамаков, что в подарок государю везли, - вставляет воевода и улыбается, обнажая здоровые, крепкие зубы.
- И про аргамаков, - соглашаюсь я. - А пока дозволь, князь-воевода, моим казачкам вход в город. Товара у них много, пусть торгуют - твои купцы будут довольны.
- Пусть отдохнут, погуляют, - соглашается князь, - кабаки государёвы сидят без уловной деньги.
Я смеюсь:
- До этого мои робята всегда были охочи.
Струги Львова поворачивают к Астрахани - мы идём дальше.
- Нечего нам торопиться, - говорю я Якушке Гаврилову и Фролу Минаеву, пусть бояре посидят да подумают, чего ещё от Разина можно ожидать. Пусть напугаются.
Есаулы смеются:
- Ладная встреча, батька - ждали нас!
- Вот и закончился поход за зипунами, - вздыхает Минаев и сдвигает на затылок красную запорожскую шапку.
- Да новый начинается! - подмигиваю я своим есаулам. - В город пойдёте, присматривайтесь - может, скоро вернуться придётся.
- Поговорим с голутвенными да стрельцами, - кивает головой Гаврилов. Ведь не зря они нас так встречают. Устроим им Яик-городок!
В город я вошёл через несколько дней - сошёл со струга по алой ковровой дорожке в окружении верных есаулов. За эти дни они успели узнать город и тайные думы посадских и стрельцов.
- Батька! - шептал мне в шатре Иван Черноярец. - Ждут тебя там предлагают пошарпать бояр да купчишек. Среди стрельцов смута - жалованья давно не получают, а князь Прозоровский лютует. Ярыжники его ненавидят и стрельцы тоже. То же самое и в Царицыне. Говорят - придёте, откроем ворота и сдадим город, пойдём с вами против бояр и воевод. Люди дождались тебя, атаман - поквитаться хотят, зовут тебя и пойдут за тобой.
- Большое дело затеваем, Иван - не боишься на плаху?!
- Батька, да за тобой - хоть к чертям в ад! Серёга Кривой одобрил бы такое дело!
- Кривой? Давай, Ваня, помянем его - открывай бочонок, ставь кубки.
Черноярец покосился на вторую половину шатра - там, на ковре, за прозрачной занавеской сидела Юлдус, моя персиянка. Леско Черкашенин сделал ей куклу, и она с ней весь день играла.
У входа в шатёр послышались голоса.
- Вот и гости! - усмехнулся я. - Должно быть, опять князь Львов кличет.
Полог шатра откинулся и снаружи просунулась остроносая, с тёмной щёткой усов, голова Василия Уса.
- Здорово, атаман - привет тебе привёз с Дона и охочих до бояр казаков.
- Вот это гость! - воскликнул я, вскакивая и хватая лихого атамана в объятия...
На следующий день я посетил город. Рядом, оттирая толпу тугими плечами, шли Василий Ус, Фёдор Шелудяк, Иван Черноярец, Леско Черкашенин. Все в разукрашенных, богатых, золотых кафтанах, в лёгких алых чадыгах. У Ивана Черноярца в левом ухе блестит крупный изумруд. Сабли разукрашены драгоценными каменьями, ножны покрыты золотом.