В пять минут все было кончено. Кудрявцев, пришпиленный стрелой к стене, что-то шептал в предсмертном бреду, и из его перекошенного рта на мрамор пола капала темная кровь. Погибли все, кроме спрятавшегося за арфой Семена Подмосковного и потерявшей сознание Тани.
Придя в себя, она увидела множество людей в форме и без, сновавших между трупами. Почти все, протыкая воздух растопыренными пальцами, говорили по сотовой связи, и на нее не обратили никакого внимания. Встав со своего трона, она сомнамбулически прошла между луж крови, вышла из гостиницы и побрела куда-то по улице. В себя она пришла только на набережной. Люди, шедшие мимо, были заняты своими делами, и никто не обращал внимания на ее странный наряд. Словно пытаясь что-то вспомнить, она огляделась по сторонам и вдруг увидела в нескольких шагах от себя того самого человека в гладиаторском шлеме. Завизжав, она попятилась и уперлась спиной в ограждение набережной.
– Не подходи, – крикнула она, – я в реку брошусь! Помогите!
Разумеется, на помощь никто не собирался. Человек снял с головы шлем и бросил его на асфальт. Туда же полетели пустой колчан и лук. Лицом незнакомец немного походил на Аслана Масхадова, только казался добрее. Улыбнувшись, он шагнул к Тане, и та, не соображая, что делает, перевалилась через ограждение и врезалась в холодную и твердую поверхность воды.
Первым, что она ощутила, когда вынырнула, был отвратительный вкус бензина во рту. Человека в черной майке на набережной видно не было. Таня почувствовала, что совсем рядом под водой движется большое тело, а потом совсем рядом с ней поднялся фонтан мутных брызг, и над поверхностью появилась белая бычья голова с красивыми миндалевидными глазами – такими же, как у незнакомца с набережной.
– Девушка, вы случайно не Европа? – игриво спросил бык знакомым по «Метрополю» глухим голосом.
– Европа, Европа, – отплевываясь, сказала Таня. – Сам-то кто?
– Зевс, – просто ответил белый бык.
– Кто? – не поняла Таня.
Бык покосился на сложной формы шестиконечные кресты с какими-то полумесяцами, плывшие над ограждением набережной, и моргнул.
– Ну, Зевс Серапис, чтоб вам понятней было. Вы же меня сами позвали.
Таня почувствовала, что у нее больше нет сил держаться на поверхности – отяжелевший пеплум тянул ее на дно, и все труднее было выгребать в мазутной жиже. Она подняла глаза – в чистом синем небе сияло белое и какое-то очень древнее солнце. Голова быка приблизилась к ней, она почувствовала слабый запах мускуса, и ее руки сами охватили мощную шею.
– Вот и славно, – сказал бык. – А теперь полезайте мне на спину. Понемногу, понемногу… Вот так…
