Кабина планера ударилась о камень, отскочила, перевернулась. Я вжался в стену, монах и Мила удержались в креслах благодаря ремням. Беточка, тявкнув, распластался по лобовому стеклу. Еще один удар, и стекло разлетелось вдребезги, осыпав всех хрустальным крошевом. Собака вылетела наружу, Кабина немного прокатилась по земле и остановилась. Похоже, все мы остались целы.
Не дожидаясь, пока Дима откроет замок, который наверняка перекосило при экстренной посадке, я выбил люк и спрыгнул на камни. Беточка, припадая на окровавленную переднюю лапу, спешил к кабине планера.
– Все хорошо, – сказал я ему. – Твоя хозяйка цела и ты цел…
Бледная Мила показалась из люка очень скоро. По моему, она боялась смотреть по сторонам, чтобы увидеть мохнатое белое тельце своего маленького друга.
Альберт звонко залаял, оставил меня и бросился к хозяйке. Девушка облегченно вздохнула.
Дима не спешил выбираться из планера. Мне пришлось возвращаться за ним. Молодой монах, скрючившись, сидел в кабине.
– С тобой все в порядке?
– Разве теперь что-то может быть в порядке? – почти с вызовом ответил китаец. – Кому теперь нужен алмаз? Что делать мне?
– Выбираться отсюда! И быстрее уходить! – рявкнул я. – Хоть в этой развалюхе и трудно распознать самолет, на нее вполне могут сбросить бомбу – на всякий случай. Поднимайся! Идем к монастырю! Даже если он разрушен, рядом деревня. Не могли же вместе с монастырем уничтожить и поселение?
– Почему нет? – пожал плечами китаец. – Чем простые крестьяне лучше монахов? Свидетели не нужны никому.
Мила, привлеченная моим криком, спросила:
– Но кто мог бомбить монастырь?
– Регулярные войска Китая. Военные силы какой-нибудь корпорации. Бандиты. Иностранные наемники. Район Тибета в Китае имеет широкую автономию. Здесь больше свободы, но меньше безопасности.
– Это государство, – устало заявил Дима. – Больше никто не посмел бы. Не знаю, чего так испугались генералы… Но они испугались. Ты прав. Нам надо идти.
Вокруг громоздились высокие горы. Под ногами хрустели мелкие камни, покрывавшие склон невысокого холма, на который мы решили взобраться, чтобы оглядеться. Я шел первым, следом поднимались Мила с Беточкой. Дима плелся позади. Оглянувшись в очередной раз, чтобы подбодрить китайца, я обнаружил, что кабины планера и купола парашюта, на котором мы приземлились, нет. Осмотрев долину, я не увидел и крыльев, которые на лету сбросил наш планер. Хотя огромные куски металлизированного пластика не могли пропасть неведомо куда!
Кто-то похитил планер у нас из-под носа? Верилось в это с трудом…
– Дима! – позвал я. – Где, по-твоему, планер?
Китаец поднял на меня грустные глаза.
– Там, где мы его оставили. Разве нет?
– Посмотри.
Мила оглянулась первой.
– Планер исчез! – вздохнула она. – Наверное, он за камнями?
– Где? Внизу нет достаточно крупных камней. Нет ни ущелий, ни ям…
Дима равнодушно оглянулся.
– Действительно, кабина куда-то пропала, – согласился он. – Но ведь планер нам больше не нужен? К тому же взлететь снова этот аппарат не смог бы уже никогда…
Китаец, похоже, сам не понимал, что говорит. Разве дело в том, что мы потеряли машину? Вопрос в том, куда она делась. Может быть, ее уже испарили лазерным пучком, а мы ничего не заметили?
– В летательные аппараты Халифата встроена функция самоуничтожения на молекулярном уровне? – спросил я.
– Никогда об этом не слышал. Очень дорого, а смысла, как правило, не имеет.
– Может быть, наш самолет просто невидим? – высказала разумное предположение Мила.
Я потянулся мыслью к подножию холма. Вслушался в звучание камней, ощутил твердость крупных валунов и податливость глиняных пластов… Вот и кабина планера! Она никуда не делась! Но визуальная картинка не давала той же информации, что другие органы чувств. Кабина планера осталась на месте, но стала невидимой. Причем механизм невидимости я понять не мог. Это был не обман зрения, не отражение не прозрачность. Что-то другое.
– Кому мог понадобиться планер? – начала рассуждать Мила.
– Кто мог подкрасться незамеченным?
Замечание китайца звучало невпопад, но, может быть, оно относилось вовсе не к планеру?
– Как ученым Халифата стали доступны такие высокие технологии, о которых не имеют представления в других странах? Планер невидим сейчас. Он был невидим и прежде. Теперь понятно, почему нам удалось подобраться так близко к монастырю без проблем, почему нас не сбили, – произнес я вслух, размышляя. – Нас не обнаружили радары, не увидели с истребителя, который прошел мимо только что…
– Планер был полностью невидим все время? – спросила Мила.
– Думаю, да… Радар не так сложно обмануть, но чтобы человек не мог разглядеть предмет, лежащий на камнях в ста метрах от него? Прежде я о таком не слышал…
– Я тоже, – заявил Дима. – А мои братья в Мендонг-Гомпа старались быть в курсе всех технических новинок.
Мы поднялись на вершину холма по крутому склону с редкими травяными кустиками. Отсюда без труда можно было разглядеть дымящуюся груду камней, совсем недавно представлявшую собой монастырь, долина, прежде часто заполнявшаяся монахами в оранжевых одеяниях, была удручающе пустынна. Ни в самих развалинах, ни рядом с ними не было ни одного человека. Только закопченные камни, расплавленный металл и почти дотла сгоревшее дерево. Да несколько стоящих поодаль кустов с яркими цветными ленточками, колышущимися на легком ветру…
– Не надо нам туда ходить, – заметил я, кивая на разрушенный монастырь. – Пользы не будет, а навредить может. Простое присутствие возле развалин подозрительно. Да что там присутствие – зря мы здесь появились. Нужно убираться отсюда как можно быстрее.
– Радиация? – спросила Мила.
– Нет, уровень радиации в норме. Но нас могут засечь со спутника, с самолета-разведчика. В конце концов, и в горах, и на развалинах могут установить аппаратуру слежения.
– Ты предлагаешь мне повернуться и сбежать? – Глаза Димы загорелись, ноздри негодующе раздулись. – Никогда! Вы можете подождать меня здесь, можете идти своим путем или пробираться в деревню – она километрах в трех отсюда, за холмом, ближе к озеру. Но мне надо побывать в монастыре.
– Монастыря больше нет, – я попытался образумить монаха.
– Монастырь живет, пока жив хоть один монах, – упрямо заявил китаец, направляясь к дымящимся развалинам.
Это было глупо, но я пошел следом за ним. И даже не стал удерживать Милу. Кому суждено быть повешенным, тот не утонет. Прожив несколько десятков лет, начинаешь понимать простые истины.
То, что монастырь разбомбили фугасами и термическими бомбами, было очевидно. Не понимал я другого – почему здесь не высадили десант? Хотя бы для, зачистки территории? Одно дело – уничтожить здание и оборудование. И все же главными носителями секретов были и остаются люди. Неужели те, кто решил расправиться с монастырем как организацией могли допустить, чтобы монахи прятались в горах? Покидали ущелье? Уносили с собой кристаллы памяти и диски с информацией? Подобная инертность убийц настораживала…
Спустя некоторое время мы подошли к невысокой каменной ограде. За ней недавно сплошной стеной стояли постройки монастыря, возвышалось главное здание. Теперь лежали огромные груды закопченных камней. Тепловой удар был таким, что в некоторых местах камни даже оплавились. И сейчас от них еще шел жар. Запах использованной взрывчатки заглушал все другие.
Беточка поджал хвост и испуганно заскулил. Развалины ему не нравились. Или он чуял недоброе?
– Что ты хочешь здесь увидеть? – спросил я у Димы.
– Хочу найти свидетельства преступления. И запомнить, как все было.
– Запоминай, – кивнул я.
Солнце опускалось за горы. Длинный день подошел к концу. Дымящиеся развалины в свете заката словно облили кровью. На самом деле кровь обитателей монастыря выкипела сразу. Как только сюда упали первые бомбы объемного взрыва и атмосферное давление в некотором ограниченном объеме опустилось сразу в несколько раз…
Дима повернул лицо к северу, к горам хребта Алияг Гангри.
– Неужели никто не спасся? – прошептал он.
– Никто, – ответил я. – На пару километров вокруг нет ни одного человека. Жители соседней деревни притаились и боятся выходить из хижин.
– Откуда ты знаешь?
– Чувствую.
Я действительно ощущал подавленное настроение людей в деревне в трех километрах отсюда. Они были смятены, но не полностью растеряны. Вера укрепляла их.
– Это конец, – прошептал Дима. – Конец.
– Теперь тебе некуда идти, – глотая слезы, прошептала Мила.
– Дима, от имени правительства России я предлагаю тебе убежище в нашей стране, – заявил я.
Китаец взглянул на меня как-то странно. Неужели заподозрил, что я или моя страна приложили руку к разрушению монастыря? Похоже, он оценивал такую возможность. Полноте, молодой человек! Есть более простые пути – например, забрать алмаз еще в Афганистане и не лететь сюда, положась на волю случая и ветров… Да и позволит ли Поднебесная вот так бомбить объекты на своей территории – даже если предположить, что Россия заинтересована в получении алмаза или в его уничтожении?