Патрульный не ответил — какая-то мысль зрела в его крупной стриженой голове, пришлепнутой форменным синим беретом.
— Смотри, смотри! — шептал между тем Яненко своему начальству. — Настоящий живой юродивый! Это тебе не кино!
Вылезать оба не решались. Все-таки не приглашали. Опять же — шубы и дорогие костюмы. Земля в овраге сырая, глинистая, поскользнешься и шлепнешься — чисти потом…
Патрульный сделал три шага, встал перед юродивым и, взяв под мышки, вздернул его на ноги.
— Не стыдно, Борис Альбертович?
— Изыди, сатана! — рявкнул юродивый.
— Постыдились бы. Солидный человек, профессор. Машины угоняете! Чуть двух человек на тот свет не отправили со своими аспирантами!
И, повернувшись к темполовцу, патрульный объяснил:
— Мы его уже четвертый раз задерживаем. Историк…
— А почему он по сводкам не проходит? — возмутился темполовец.
— Так чего с него возьмешь? Сто месячных окладов? У них в институте этот месячный ниже вахтерского.
— Значит, не штрафуете? — темполовец, бледноватый, как всякий городской житель, явственно менял цвет лица на какой-то зловещий, наливался злостью, хотя и весьма сдержанной, можно сказать, вышколенной и отточенной злостью.
Патрульный только махнул рукой.
— Обратно доставляем и на такси домой отправляем. Впрочем, такси за его счет.
— Так.
Юродивый, оказавшийся профессором Борисом Альбертовичем, стоял, повесив голову, и очень его физиономия была подозрительна. Казалось, он сейчас обратно войдет в роль, хватит посохом по башке сперва темполовца, потом патрульного и, оседлав «тройку», с диким гиканьем умчится леший знает куда.
Что мы имеем? — спросил его темполовец. — Мы имеем телесные повреждения легкой степени, нанесенные двум служащим Хронотранса, и угон средства. Придется передавать дело в суд.
— Передавайте! — зычно потребовал профессор. — А я вот на суде и распишу, в каком положении институт! Каждый занюханный менеджер машину имеет! Каждый бухгалтер! А институт четвертый год заявки посылает, ответ один — бюджетом не предусмотрено! Для кого эти машины проектировались — для нас или для них?!
— А ведь в самом деле… — пробормотал Корсунский. Яненко насторожился — именно так шеф бормотал перед тем, как пожертвовать десять тысяч детскому дому.
И сейчас он явственно видел: в шефе проснулся с трудом убаюканный спонсор.
Корсунский шагнул вперед.
— Меня зовут Александр Артурович Корсунский, банк «Аскольд», — отрекомендовался он, одновременно доставая из кармана визитки и двумя руками ловко вручая их темполовцу и патрульному. — Насколько я понимаю, все дело в том, что этот гражданин не может оплатить поездку дальше определенного пункта?
Яненко поначалу обрадовался: теоретически все должно было свестись к оплате проезда, а это деньги небольшие. И он уже представил себе информацию, которую можно разместить в газетах: известный банк «Аскольд» покровительствует науке и финансирует экспедицию.
— Можно сказать и так, — согласился патрульный. — А можно сказать иначе — до определенного пункта он может, куда везет общественный транспорт — омнибусы. Скажем, до восемнадцать-пятьдесят. А глубже, уже на восемнадцать-сорок, обычному человеку делать нечего, на эти расстояния спроса не имеется, и туда можно попасть только личным транспортом, которого у него нет, и нанять он тоже не в состоянии. Вот эти историки и безобразничают.
— Нас вынуждает политика государства! — заявил профессор. Повеяло давно забытым возвышенным диссидентством.
— А если, скажем, я за свой счет доставлю его туда, куда он хочет? — высокомерно спросил Корсунский.
— То есть сами отвезете? — не веря своим ушам, уточнил патрульный. — Лично?
И тем подал банкиру идиотскую, но блистательную идею. По лицу Корсунского было заметно, что идея моментально пустила корни и вот-вот принесет какие-то подозрительные плоды.
Яненко дернул начальство за рукав шубы. Пожертвовать горючего на сколько-то рублей — ладно. Но изображать из себя шофера — это уж вовсе неприлично.
— Не обязательно. Я посажу его в машину и включу автовозврат! — сказал банкир. — Борис Альбертович, куда вам надо?
Профессор на всякий случай шарахнулся от благотворителя.
— Куда мне надо — это мое дело! — отрубил он. И так страшно показал глазами на темполовца, что Корсунский понял: если проболтаться, историка изымут из нужной точки незамедлительно, уж больно суров страж хронопорядка. И пропал роскошный спонсорско-купеческий жест!..
Не успел Яненко открыть рот, Корсунский схватил профессора за дерюжный рукав.
— Идемте! Сейчас я лично вас отправлю!
Стряхнув с плеча руку подчиненного, Корсунский устремился к «тройке» и быстро туда забрался, профессор — за ним. Дверь захлопнулась.
— Он же с ума сошел! Совсем спятил! — заорал Яненко. — Послушайте, его нужно остановить!
— А как? — спросил темполовец. — Это его машина. Может хоть к динозаврам отправляться — его дело.
Яненко кинулся к «тройке» и забарабанил кулаками по ее закопченному боку.
— Перемажетесь, — сказал патрульный. — Шубу попортите.
— Чтоб ты сдох! — выкрикнул Яненко. Относилось это, понятно, к начальству. Он чуял какую-то нависшую неприятность, но помешать уже не мог.
Дверь «тройки» разъехалась, и Корсунский соскочил на землю.
— Счастливого пути! — крикнул он, обернувшись, причем круглая физиономия банкира прямо-таки светилась счастьем. Двери сомкнулись.
— Ложись! — заорал вдруг темполовец. — Глаза закрыть!
«Тройка», вибрируя, приподнялась несколько над землей, а широкий обод, опоясывающий машину, стал наливаться нестерпимым блеском.
Очевидно, старт машины сопровождается основательным выбросом энергии, иначе зачем бы делать боксы в подвалах и обкладывать их метровым слоем бетона? Яненко подумал об этом, когда шлепнулся в глину лицом и ногами к «тройке», раскинув полы шубы, как крылья гигантской бабочки. Корсунский был сбит с ног и покатился прямо к ручью, причем широкая шуба спеленала его, как младенца. Темполовец залег грамотно, за бугорком, прикрыв голову руками. Только патрульный всего лишь отвернулся: привычка держаться на ногах при стартах у него, наверное, выработалась давно.
— Порядок, вставайте, — сказал патрульный. — Ушла.
Яненко вскочил, а вот Корсунского, влетевшего в ручей, общими усилиями пришлось ставить на ноги и выпутывать из скользкой и мокрой шубы. Но мокрый банкир был беспредельно счастлив.
— Разве это не по-нашему? Разве не по-купечески? — спросил он Яненко. — Чижов бы иззавидовался!
— Точно… — проворчал специалист по связям с общественностью. Дурное предчувствие не пропадало, а даже наоборот — положило на плечи тяжелые лапы и понемногу разворачивало к себе…
— Вы какой режим включили? Реальный или возвратный? — спросил, вставая, темполовец.
— Возвратный! — гордо отвечал банкир. — Мне для доброго дела горючего не жалко.
Темполовец медленно посмотрел на циферблат наручных часов. И так у него вышло внушительно, что все примолкли.
— А если возвратный… — темполовец выдержал паузу, — то чего же она у вас не возвращается?
Корсунский посмотрел на Яненко.
— Мы сегодня на заправке были? — спросил он.
— Какая заправка? Мы же собирались только к Тестову и обратно! Я же тебе кричал!..
Лишь теперь Яненко понял причину своей тревоги, но ему уже мерещилось, что он действительно предупреждал банкира о горючем.
— А, чтоб!..
Темполовец неторопливо повернулся к патрульному.
— Ну и где сейчас эта «тройка»?
— Если выпустила пассажира и отправилась назад в режиме автовозврата… — патрульный задумался. — Она могла взять курс на исходную точку. Вы с какой базы стартовали?
Это адресовалось к Яненко и Корсунскому.
— У нас автономный гараж под «Аскольдом», — ответил Яненко.
— Частный мини-канал, что ли?.. Ну, так эта ваша жестянка могла заглохнуть и вывалиться из канала где угодно! В том числе — не дойдя до пункта назначения.
— Сашка, ты какой курс автовозврата поставил? — негромко спросил Яненко. Вся надежда была на то, что у банкира хватило ума пометить при настройке режима на табличке графу «последняя остановка». Но ума, естественно, не хватило.
— Обычный, — недоуменно отвечал Корсунский. — «База».
До него все еще не доходила несуразность ситуации. А вот Яненко уже понял, что «тройка», скорее всего, пропала безвозвратно. И не только она.
— Так. А какой вы поставили конечный пункт? — продолжал невозмутимый темполовец.
— Он сказал, что сам поставит! — брякнул Корсунский.
Патрульный и темполовец переглянулись.
И младенцу было ясно, что между патрулями на каналах и оперативниками Темпола существовал миллион разногласий, что счеты сводились утонченными методами, но сейчас в глазах у патрульного и темполовца было прямо-таки трогательное единодушие.