«Странно видеть тебя в такой час, — сказал Роланд, отходя к камину вместе с невидимым собеседником. — Я думал, в это время тебя не оторвать от зелий и заклинаний».
Томас потер глаза и увидел, что в комнате кто-то есть. Еще мгновение спустя он удивлялся, как он мог не заметить Флегга. Чародей как всегда был в капюшоне и держал серебряный поднос с двумя бокалами вина.
«Бабьи сплетни, мой король. Заклинания можно читать и днем. Но нужно, конечно, соблюдать обычаи».
Пиво всегда улучшало чувство юмора Роланда — до такой степени, что он часто смеялся над совсем не смешными вещами. Вот и теперь он откинул голову и громко захохотал. Флегг тоже улыбнулся.
«Что это, вино?» — спросил король, отрывисто смеясь.
«Ваш сын еще мальчик, но его уважение к отцу и королю устыдило меня, старика. Я принес вам бокал вина, мой король, чтобы показать, что тоже люблю вас».
Роланд выглядел даже смущенным.
«Не пей, отец!» — вдруг захотелось крикнуть Томасу. Голова Роланда дернулась, будто он услышал.
«Он молодец, мой Питер», — сказал король.
«Да, ваше величество. Все так говорят».
«Правда? — у Роланда был довольный вид. — Они это говорят?»
«Да. Выпьем за это?»
«Нет, отец!» — снова мысленно прокричал Томас, но на этот раз Роланд не услышал. Его лицо сияло любовью к старшему брату Томаса.
«За Питера!» — король поднял бокал.
«За Питера, — согласился Флегг, улыбаясь. — За короля».
Томас вздрогнул. Флегг поднял два разных тоста! Не знаю, почему, но это… Отец!
На этот раз Флегг устремил взгляд к драконьим стеклянным глазам, будто услышал эту мысль. Томас застыл, и глаза чародея, томные и пронизывающие, вновь вернулись к королю.
Они чокнулись и выпили. Когда отец осушил бокал, Томас почувствовал ледяной укол в сердце.
Флегг повернулся на стуле и бросил бокал в камин.
«За Питера!»
«За Питера!» — подхватил Роланд и швырнул следом свой бокал. Разбившись о кирпич, бокал вспыхнул на миг зловещим зеленоватым пламенем.
Роланд поднес ко рту руку, словно собираясь икнуть.
«Странное у тебя вино, — заметил он. — Оно не прокисло?»
«Нет, мой король», — сказал Флегг серьезно, но Томас услышал в его словах усмешку, и ледяное жало еще глубже скользнуло в его сердце. Ему не захотелось смотреть дальше, и он закрыл панели и прокрался к себе. Его бросало то в жар, то в холод. К утру он слег с температурой, а когда он выздоровел, отец был уже мертв, брат заключен в камеру на вершине Иглы, и он объявлен королем в двенадцать лет — Томасом Светоносным. И кто стал его ближайшим советником?
Можно догадаться.
Глава 30
Когда Флегг ушел от Роланда (старик чувствовал себя лучше обычного — верный знак, что Драконий Песок начал действовать), он вернулся в свой подвал. Он достал коробочку с оставшимся ядом и серебряные щипчики из ящика стола, перевернул песочные часы и погрузился в чтение.
За окном опять выл ветер — старухи ворочались в своих постелях и говорили мужьям, что Рианнон, Черная Ведьма, оседлала в эту ночь свою метлу. Мужья ворчали, чтобы они спали и не морочили им голову. Мужчины часто бывают глупы; женщины, особенно старухи, гораздо лучше чуют Невидимое Зло.
Паучок пробежал по книге Флегга, нечаянно коснулся заклинания, которое не осмеливался произнести ни один чародей, и обратился в камень.
Флегг усмехнулся.
Когда часы опустели, он снова перевернул их. И еще раз. И еще. Он переворачивал их восемь раз, и на исходе восьмого часа встал, чтобы завершить дело. В темной комнате рядом с кабинетом он держал множество разных животных, и в первую очередь пошел туда. Звери беспокойно завозились, и Флегг признавал, что у них есть для этого основания.
Он подошел к плетеной корзине с дюжиной бурых мышей — они бегали по всему замку, и это было особенно важно. Там были и крысы, но они пока не нужны. Жирная королевская крыса наверху отравлена, и доказать это вполне сможет простая мышь. Если все пройдет удачно, Питер скоро окажется в такой же корзине.
Флегг достал одну мышь и сжал ее в руке, чувствуя, как бешено колотится ее маленькое сердечко. Скоро она умрет от страха. Нужно спешить.
Он поднес к мыши мизинец левой руки, на миг вспыхнувший фиолетовым.
«Спи», — приказал он, и мышь вытянулась на ладони. Флегг отнес ее в кабинет и положил на стол, где раньше лежал кусок обсидана. После этого он пошел в погреб и нацедил из дубового бочонка немного меда. На обратном пути он задержался у окна, чтобы хорошенько отдышаться.
Вернувшись в кабинет, он взял щипчики и быстро бросил в мед весь Драконий Песок, кроме нескольких зерен. Остатки он переложил в заготовленный новый пакет, а пакет положил в коробку. Они не смогут долго удерживать яд. Он не вырвется наружу — для этого ему не хватит воздуха, — но обожжет и дерево, и бумагу. Это входило в планы Флегга.
Чародею хотелось вдохнуть, но он задержался еще на мгновение, чтобы полюбоваться на коробку. Он украл ее десять лет назад, сам не зная толком, зачем (как он не знал, зачем показал Томасу потайной ход) — его вел инстинкт зла, и вот, наконец, коробка, пролежавшая все эти годы в его столе, пригодилась.
На крышке ее была надпись «Питер». Саша подарила ее сыну, он на минуту оставил ее на столе и куда-то убежал, а проходивший мимо Флегг сунул коробку в карман. Принц, конечно, плакал, коробку искал, ни так ничего и не нашли.
Флегг уложил пакет с оставшимися зернами яда в старую коробочку, убрал ее в стол, отправил туда же щипчики и только после этого пошел к окну глотнуть свежего воздуха.
Мышь спала, коробка была закрыта, неопровержимая улика таилась внутри. Все в порядке.
Направив мизинец на мышь, неподвижно лежащую на столе, Флегг скомандовал:
«Проснись!»
Мышь открыла глаза и пошевелила лапками.
«Бегай».
Мышь забегала кругами.
«Прыгай».
Мышь начала прыгать, как ученая собака, дико вращая при этом бусинками глаз.
«Теперь пей», — Флегг указал пальцем на блюдечко с отравленным медом.
За окном по-прежнему завывал ветер. На окраине города собака разродилась выводком двухголовых щенят.
Мышь стала пить.
«Спи снова», — приказал Флегг, когда мышь выпила достаточно.
Он поспешил в комнаты Питера. Коробочку он спрятал в один из карманов — у чародеев всегда очень много карманов, — а спящую мышь в другой. Он миновал нескольких слуг и шумную компанию пьяных придворных, но его никто не заметил. Он все еще был тусклым.
Комнаты Питера были заперты, но для Флегга это не представляло трудности. Несколько пассов — и дверь отворилась. Комната была пуста — принц все еще со своей подружкой. Флегг не знал о Питере столько, сколько о его брате, но мог догадаться, где тот хранит сокровища, которые ему хочется спрятать.
Флегг направился прямо к книжным полкам и вынул несколько скучных словарей. Пошарив по деревянной стенке, он услышал скрип пружины. Стенка отодвинулась, открыв небольшой тайник, даже не запертый. Там лежали шелковая лента — подарок дамы Питера, пачка ее писем и несколько его писем, которые он не осмелился отправить. Еще там был медальон с портретом матери.
Флегг открыл коробку и очень осторожно надорвал угол пакета. Теперь все выглядело так, будто его прогрызла мышь.
«Ты так плакал, когда потерял эту коробку, милый Питер, — прошептал Флегг, ухмыльнувшись. — Думаю, когда ты ее найдешь, ты будешь плакать еще сильнее».
Он положил в тайник коробку и спящую мышь, закрыл его и поставил обратно книги.
В эту ночь он спал спокойно. Семена зла посеяны, и теперь он может действовать своим любимым способом — за кулисами, не видимый никем.
Глава 31
В следующие три дня король Роланд выглядел здоровей и веселее, чем многие последние годы — так говорили при дворе. Навестив больного брата, Питер рассказал, что оставшиеся волосы отца вдруг изменили цвет и стали из белых серо-стальными, как в его зрелые годы.
Томас улыбнулся, но его снова пробрала дрожь. Он спросил Питера о чем-то, но ему не нужен был ответ; ему нужно было забыть о том последнем странном тосте. Но он не мог.
На третий день, после обеда, Роланд пожаловался на изжогу. Флегг предложил позвать врача, но Роланд отмахнулся, заявив, что чувствует себя лучше, чем все последние месяцы, да что там — годы…
Он рыгнул. Это был длинный, скрипучий, сухой звук. Когда он повторился, толпа придворных, собравшихся в зале, изумленно замолчала. Музыканты перестали играть. Когда король выпрямился, по залу пронесся шепот удивления. На его щеках пылал румянец. Из глаз текли дымящиеся слезы, изо рта тоже шел дым.
В зале было около семидесяти человек — всадники (мы бы назвали их рыцарями) в кожаных мундирах, разодетые придворные со своими дамами, слуги, шуты, музыканты, труппа актеров, намеревавшихся позже сыграть пьесу. Но первым к обреченному королю подбежал именно Питер, и Флегг был рад этому.