Будто расположился он на природе, в развилке огромного дуба, и шашлыки жарит. Птички в листве щебечут, букашки в коре шебуршат, зелено вино в речке охлаждается, жены назойливой на сто поприщ не наблюдается рай, да и только!
И въезжает в Манюнчиков Эдем на добром коне некий субъект, поперек себя шире, и ноздрями обросшими шевелит, к запаху мяса в уксусе принюхиваясь.
Направляет детина клячу свою к дубу, и ни тебе "здрасте", ни тебе "до свиданья", а сразу, со славянской прямотой:
- А засвисти-ка ты, собака, по-соловьему!..
- Езжай, езжай, детинушка, Бог подаст! - обозвался было миролюбивый Павел Лаврентьевич, ан нет! - не слушает его приезжий, знай свое долдонит:
- А зареви-ка ты, собака, по-звериному!..
Смотрит Манюнчиков - не до шуток становится, визитер настырный, вон уже и за булаву хватается... Взял Павел Лаврентьевич шампур с шашлыком недожаренным да с дуба полез - свистеть, как просили.
И Илья так и не довез Соловья-разбойника во стольный Киев-град. Это сделал Павло Манюромец, крестьянский сын, называемый в богатырской среде просто и любовно - "Лаврентич".
4
...И приснился Павлу Лаврентьевичу Манюнчикову страшный сон.
Будто стоит он на перекрестке, тупо глядя на указатель дорожный; да и указатель-то так себе, краска облупленная, и сбоку готические глупости нацарапаны. Крайняя табличка на запад показывает, сама кривая, и написано суриком: "К Многоглавцу Зм.Г. Звенеть три раза", - а чем звенеть-то и не написано!.. Рядом стрелка на юг, "Шли бы вы..." и крест в конце - видать, по-немецки; а остальные Павел Лаврентьевич все равно разглядеть не успел, потому как из-за поворота выскочил усатый паренек на пегой легкомысленной кобылке и к столбу затрусил.
Подъехал паренек, шляпой положенное отмахал и спрашивает с акцентом:
- Ист либер зи мин херц, где здесь есть проходить дорога в замок?
- А бог его знает, - отвечает Манюнчиков, - где она здесь есть проходить, я сам только что подошел. Читай вон, на столбе написано.
- Найн, найн, - трясет париком собеседник, - ай дас наме принц Генрих, мы читать не обучены, мы все больше по фройляйн части.
- Ишь ты, - смеется Манюнчиков, - а как же ты, их высочество, в документе брачном-то расписываться станешь? Или даму свою попросишь, ась, Гена?
А принц нервный попался, шпажонку свою вытащил, в нос Павлу Лаврентьевичу тычет и про дорогу нешутейно спрашивает.
Ну и махнул Манюнчиков наугад, чтоб отвязаться - на запад махнул, где дым стоял и звенело что-то по три раза, обрывисто так звенело, нерадостно... И принц Генрих фон Клейст так и не разбудил свою Спящую Красавицу. Это сделал совершенно другой человек.
5
...И приснился Павлу Лаврентьевичу Манюнчикову страшный сон.
Будто висит он на кресте, гвоздями к нему приколоченный, а внизу толпа беснуется, лохматое солнце стоит над Лысой горой, и маленький командир сирийских всадников холодную воду на свой белый тюрбан льет.
Повисел-повисел Павел Лаврентьевич, вниз посмотрел, ничего интересного не высмотрел, проснулся, побрился и на работу пошел.
6
...И приснился Павлу Лаврентьевичу Манюнчикову страшный сон.
Будто стоит он в длинной бесконечной очереди, и тянется очередь эта туда - не знаю куда, и достоявшиеся получат за горизонтом то - не знаю что; давно завершены все двенадцать подвигов, и отзвенела зурна на свадьбе с принцессой Будур, скрылся за тучу князь Владимир Красно Солнышко, и разбужена Спящая Красавица, и стоять ему в треклятой унылой очереди до утра, а там вставать, бриться и идти на работу, и вновь ложиться спать, и стоять в очереди, вставать, бриться, работа, постель, очередь, очередь, очередь...
И был это воистину страшный сон.
С тех пор Павел Лаврентьевич Манюнчиков страдает бессонницей.
КАК ПОГИБЛА АТЛАНТИДА
На планете Земля известный мореплаватель Христофор Колумб открыл Америку.
На Земле-Альфа известный мореплаватель Семафор Колумб проплыл мимо Америки, не заметив ее, и открыл Индию с черного хода (ибо нормальные герои, как известно на Земле-Альфа, всегда идут в обход).
На Земле-Бета прим Америка открыла известного мореплавателя Христофора Лумумбу.
А тем временем (или не тем?!) на Земле-Зет в кубе дипломированный шаман Акведук Торнадо вызывал демона.
Демон тихо ругался в подпространстве и наружу не выходил.
- Явись! - в сотый раз взывал возмущенный Акведук. - Вылезай, кому сказано!..
- Ангела с два! - огрызался упрямый демон. - Я вылезу, а ты меня опять в "миксер" засунешь!
- Не засуну! - убеждал своего скептично настроенного оппонента вспотевший шаман. - Ей-богу, не засуну... ну явись, посидим, поговорим... Дело у меня к тебе, а?..
Услыхав о "деле", демон нечленораздельно булькнул и перестал подавать признаки жизни.
- Ну ладно! - пригрозил Акведук несговорчивому демону. - Я на тебя, подлеца, найду управу, клянусь призраком моей тети!
Начертал он на полу вторую пентаграмму, кувшин святой воды на всякий случай заготовил и прочел заклинание двадцать восьмого беспорядка.
Существо, возникшее в пятиугольнике, было невелико, в тапочках на босу ногу и со шваброй в передних лапах. Просиявший Акведук простер к нему руку повелительным жестом.
- Как зовут тебя, вызванный мною для устрашения непокорных?! - грозно спросил шаман.
- Манюнчиков, - хмуро отозвались тапочки. - Павел Лаврентьевич.
...В начале было Слово. Однако, то Слово, которое было в начале нашей истории, мы повторять решительно отказываемся. Произнес же его Манюнчиков Павел Лаврентьевич, стоя в раздумьи над "черной дырой", в подвале его образовавшейся.
Дыра действительно была черная, круглая, и в ней непрерывно что-то гудело и всхрапывало, - так что Слово вполне соответствовало увиденному.
Постоял Павел Лаврентьевич над феноменом, в затылке почесал, дверь на ключ закрыл да домой отправился.
Неприятности начались на следующий день.
Первой пропала в дыре трехлитровая банка вишневого компота, на зиму сохраняемая. Пропажа ее вызвала шок у Манюнчиковой жены Люськи; жена Люська вызвала участкового уполномоченного Амбарцумяна; героический Амбарцумян вызвал усиленный наряд и уполз в дыру.
Вряд ли стоит говорить о том, что вторым после злополучной банки пропал участковый уполномоченный Амбарцумян.
Следом за ним последовала швабра, которой угрюмый Манюнчиков тщетно пытался выковырять неудачливого сыщика, и наконец - наиболее близкий к швабре объект, судорожно вцепившийся в ее ручку. Когда Павел Лаврентьевич сообразил, кто же именно этим объектом является, - он уже летел вниз головой через пространственно-временной континуум, больно обдирая живот о хроносинкластические инфундибулумы.
Первые пять минут полета кувыркающийся Манюнчиков, не стесняясь в выражениях, крыл Мать-Вселенную на чем свет стоит. Однако ж, на шестой минуте дошло до него, что летит он как раз через то, на чем этот самый свет стоит - после чего Павел Лаврентьевич умолк и с полчаса летел молча, подыскивая нужные эпитеты.
Постепенно общая раздражительность Манюнчикова отходить стала на второй план, сменяясь интересом к происходящему - правда, надо заметить, интересом довольно-таки раздражительным. Вокруг планирующего Манюнчикова мелькали общественные формации и пластические деформации, пронесся и исчез в бездне обломок мироздания с корявой клинописью: "Ашурбанипал+Настя = ?"; вдалеке замигала неоновая реклама: "Бытие определяет сознание! Покупайте определитель сознания компании "Господь и Кo"! Только у нас..." - и светящаяся лента исчезла за поворотом; усатый тиранозавр с золотыми коронками на передних коренных и в милицейской фуражке, подозрительно смахивающей на головной убор пропавшего Амбарцумяна, подлетел поближе, приценился к зажатой в руках Павла Лаврентьевича швабре, - и, не сторговавшись, куда-то в сторону по силовым линиям ускакал; и едва хвост склочной рептилии (надо сказать, весьма неприличной формы хвост!) скрылся за вихревым поворотом, - как увидел Павел Лаврентьевич сперва покосившуюся табличку "Великий Предел", а следом за ней - другую табличку "Великий Беспредел", и немедленно ощутил почву под ногами, а потом и под тем, из чего его ноги росли.
Посидел немного Павел Лаврентьевич, поразмыслил о судьбе своей пакостной, после голову поднял - и увидел мордатого субъекта в залатанной бордовой мантии и островерхом колпаке, делающем его похожим на отъевшегося Буратино с отрезанным носом.
- Как зовут тебя, вызванный мною для устрашения непокорных?! гнусаво забубнил субъект, жмурясь и облизываясь от удовольствия.
- Манюнчиков, - хмуро ответил честный Манюнчиков. - Павел Лаврентьевич.
И ткнул Буратину кулаком под отвисшую челюсть.
...На Земле-Аж-В-Квадрате Великий Инквизитор Торквемада собирался сжечь великого ученого Галилео Галилея за вредные гипотезы о вращении планеты.
На Земле-Бета-прим великий ученый Галилео Водолей сделал себе харакири, узнав о самосожжении своего лучшего друга, Великого Инквизитора Торквемады.