– Флейта оказалась сильнее вашего… э-э… ведьманства.
– Ведьмачества, – серьезно поправила Тая. – Но я, как вы заметили, и раньше знала про нее…
– Заметил. – Вадима вполне устраивали логические рассуждения на уровне сказки про крысолова. Легко и приятственно. Отличная полировка мозгов. Если они еще, как тот вольтметр, не зашкалились…
– Значит, я просто обязана была воспрепятствовать тому, чтобы вы обнаружили флейту. Ну не пустить вас в мастерскую деда. Отвлечь внимание, заставить спать. Мало ли как можно… На это меня могло хватить, если я ведьма?..
Вадим честно признал правоту Таи. Действительно, какая ж она ведьма, если не умеет предвидеть события хотя бы на сутки вперед? Или не может усыпить человека? Последнее любому врачу-психиатру доступно, не то что ведьме…
– Тут вы правы.
– То-то… Какой же вывод?
– Вы не ведьма, – послушно сделал вывод Вадим.
Но Тая почему-то обиделась. Или сыграла обиду.
– Зря вы так… Все-таки я женщина…
– Женщина, а не ведьма.
– Ой, Вадим Николаевич, какая женщина откажется от того, чтобы ее мужчины ведьмой считали? Нет таких, не найдете… А я другого вывода от вас ждала. Более логичного.
– Какого, Тая?
– При чем здесь флейта?
– Как при чем? – опешил Вадим. – Она же есть?
– Есть.
– И я играл?
– Не спорю. Хотя… – она помялась, – игрой это трудно назвать.
– Позвольте, – теперь обиделся Вадим, – я флейты в руках никогда не держал! Я вообще бесслухий! Я играл! Сам! – Голос до крика поднял – так, что в дверь кухни заглянула удивленная Зинаида.
Тая, не оборачиваясь, бросила:
– Сгинь! – Зинаида исчезла, а Тая, успокаивая Вадима, улыбнулась, забрала у него чашку, на кухонный стол поставила и легонько, кончиками пальцев, погладила по руке. – Играли. Подтверждаю. Для первого раза – просто гениально. Учиться вам надо…
Вадим на дешевую лесть не поддался.
– И играл! А флейта волшебная. Чего ж вы тогда ко мне строем явились?.. Глаза зажмурены, рты открыты… Как никто не споткнулся – не пойму. Тоже волшебство…
– Почудилось, – спокойно сказала Тая.
– Что почудилось?
– А это… – Передразнила: – «Глаза зажмурены, рты открыты…»
У Вадима даже дыхание перехватило от такой неприкрытой наглости. Он уже забыл, что весь разговор в шутку начался.
– Вы что, серьезно?..
– Вполне.
– Может, мне вообще все почудилось? – На язвительный тон сил достало. – Может, вас вообще здесь нет?
– Почему нет? Вот она я. Потрогайте… – Руку протянула, сама Вадима потрогала – опять провела пальцами по запястью, чуть-чуть коснулась.
Но Вадим свою линию четко гнул:
– Может, вы ко мне не шли поутру под флейту?
– Шли. Под флейту.
– Сами?
– В том-то и дело, что сами… – Она встала и подошла к Вадиму почти вплотную. Сейчас он видел, что она все-таки ниже его: глаза ее оказались где-то на уровне его губ – самые обыкновенные глаза, никакие не ведьмины. Ну, красивые-красивые: зеленые, глубокие, широко расставленные. Еще – лукавые, смеющиеся. Но обыкновенные! И сей факт почему-то был приятен Вадиму. – Мы сами к вам пришли, Вадим Николаевич. Пришли, потому что вы того хотели. Потому что вам плохо стало. А какая женщина – если она ведьма! – допустит, чтобы хорошему человеку стало плохо? Хорошему… – повторила слово с какой-то странной интонацией, будто вкладывала в него больше, чем Вадим мог услышать.
А он услышал. И растерялся.
Спросил только:
– Как вы узнали?
– Как?.. Вы на первую электричку собрались, верно? Нам до нее успеть хотелось…
– Как вы узнали? – повторил Вадим.
– Вот это как раз волшебство, – неожиданно засмеялась Тая. – Ну сами подумайте: пошли бы вы у всех на виду, с чемоданами в охапке?
– Он у меня один. Маленький, – совсем глупо сообщил Вадим.
– А хоть бы и так… Вы же у нас го-о-ордый… – отошла от Вадима, прислонилась к дверному косяку. – А работаться вам теперь будет лучше некуда. Знаете почему?
– Почему? – послушно спросил Вадим.
Она несколько секунд помолчала, потом скороговоркой ответила:
– Потому что потому кончается на «у».
Возможно, Вадиму почудилось, но что-то другое она хотела сказать – всерьез, а не в шутку.
– Это мне не объяснение, – упорствовал он.
– Почему? – Сама невинность.
Ответ искать не пришлось:
– Потому что потому… – Как она, так и он. Тем же методом.
– А по мне – прекрасное объяснение! – опять засмеялась Тая. – Вы заметьте, Вадим Николаевич, что оно все на свете объяснить может. И нас, и флейту, и неудачи ваши… – И снова серьезно: – Будем считать, что они окончились – неудачи.
– Вы Кассандра? – усмехнулся Вадим.
– Кто это?
– Так… Была пророчица…
– Какая ж я пророчица, Вадим Николаевич? У меня женская логика. – Сие она не без гордости заявила. – По ней: человек не может один. А вы все один да один. Как упырь.
Упырь – это, иными словами, вурдалак. Вампир. Сравнение покоробило Вадима.
– А теперь я не упырь, потому что нас много… – Попытался поиронизировать, но Тая оставалась серьезной:
– А теперь нас много.
Тогда и он на серьезный – не в тон беседе! – вопрос решился:
– Зачем же вы меня столько времени мучили? – И не хотелось, а прозвучала в голосе жалостливая нотка: мол, в чем же я провинился, сирый и неприютный?..
– Мальчики… – неопределенно сказала Тая. – Им же скучно… А потом: я ждала момента.
– Какого момента?
– Когда вы флейту найдете… – кинула напоследок фразу, опять все запутавшую, и скрылась за дверью.
А Вадим так и остался стоять с полотенцем в руке: чашку-то она еще раньше у него отобрала.
В коридоре он наткнулся на деловую девицу Зинаиду. Она шла с полным ведром, вся перекосившись набок, и Вадим попытался перехватить у нее ношу. Не дала. Поставила ведро на пол, утерла лоб тыльной стороной ладони – упарилась, труженица! – сердито сказала:
– Только зря время тратите… Тая велела передать, чтоб вы работать шли…
– А где она?
– По делам ушла. Дел у нее, что ли, нету?
Вадим смутился.
– Конечно-конечно… А где все? Мальчики?..
– Тоже по делам. А Константин варенье ест. На террасе.
– У него же диатез! – воскликнул Вадим, ужасаясь спокойствию Зинаиды.
– У него?! Он может этого варенья бочку слопать – и хоть бы что.
– Но ты же сказала… – Вадим не договорил: Зинаида не дала.
Перебила:
– Мало ли что я сказала! Это было до того, – голосом слово выделила, сделала весомым, значительным.
– До чего? – праздно поинтересовался Вадим – так, на всякий случай: вдруг Зинаида, Таей не инструктированная, свою версию «того» выложит.
Но Зинаида на провокацию не поддалась.
– Сами знаете… – И вдруг закричала тоненько: – Дадите вы мне делом заняться или нет?!
– Ты что орешь? – растерялся Вадим. – Кто тебя трогает? Занимайся, пожалуйста… Каким делом-то?..
– Пол я помыть собралась. Живете всего ничего, а весь пол изгваздали, смотреть тошно… Идите-идите отсюда. Работайте. Вам Тая велела.
– Раз Тая… – Вадим усмехнулся. Слово Таи – закон. И для него, выходит, тоже закон?.. Бочком-бочком, по стеночке, пошел мимо свирепой Зинаиды: она его, тунеядца, так и ела своими разноцветными… Спросил напоследок, стараясь, чтобы вопрос безразлично прозвучал, как бы между прочим: – А сколько лет вашей Тае?
– Девятнадцать, – с непонятной гордостью сказала Зинаида. – Она уже взрослая. Она в техникуме учится. В медсестринском… – И, сочтя разговор оконченным, снова за ведро взялась.
А Вадим в своей комнате скрылся.
Сел на кровать, аккуратно застеленную Зинаидой. Куртка, служившая им одеялом, висела на своем гвозде. Пол в комнате еще мокрым был: Зинаида уборку с нее начала.
Тая велела…
Зачем девятнадцатилетней умной и красивой девушке верховодить мальками? Для самоутверждения? Для облегчения собственного быта? Один – то сделает, другой – другое… Или к Тае, как когда-то к деду Василию, мальки сами тянутся, как на свет?.. Зинаида сказала, что Тая учится в «медсестринском» техникуме. Иначе – в медицинском. Будет медсестрой. Вадиму, любителю старины, больше нравилось забытое: сестра милосердия. Милосердие – это не только жалостливость, сердобольность, но, и как Даль замечает, готовность делать добро всякому, кто в нем нуждается. А кто, скажите, в нем не нуждается? Нет таких…
Дети, как никто, чужую доброту чувствуют. Вон их сколько вокруг Таи. Эти семеро – самые верные? Самые близкие? Или просто они в «деле Вадима» заняты были, а остальные – Вадим не сомневался, что остальные тоже существуют: поселок велик! – в других Таиных предприятиях участвуют? Какая, в сущности, разница.
«Дело Вадима»… Термин-то какой сочинился! А все «дело» выеденного яйца не стоит. Захотелось красивой девчонке привлечь внимание заезжего таланта, снарядила она на подвиги свою пажескую гвардию, а когда терпение таланта истощилось, явилась спасительницей.