Но утром вдруг обнаруживала, что айва стала больше, а мой шар, наоборот, уменьшился, сморщился и напоминал высохшую грушу. Я сердилась и срывала с ветки шар. Пусть останется одна айва. Она такая красивая. Первые дожди смывали с айвы сероватый бархатный налет, и она еще ярче золотилась на солнце. Гранат же, наоборот, после дождя лопался, обнажая рубиновые зернышки, дедушка срывал их, а те, что оставались целыми, были как язычки пламени на фоне пожелтевшей листвы и голубого неба.
Ах, какие это были веселые дни, когда на дачу приезжали отец и мои дяди! На стол ставили много тарелок, разных вкусных солений, бабушка вытаскивала большие кастрюли. Больше всех радовалась я - места себе не могла найти от радостного волнения. То льнула к матери, то к отцу, то к дедушке...
По вечерам мы расстилали палас прямо на песке, и все устраивались на нем. Сидеть было удобно, как будто под тобой сто матрасов. Неторопливая беседа текла до самой полуночи. Когда они приезжали, мы даже в сумерки ходили на пляж. "Утром море - серебро, вечером->золото", - так говорил отец.
При лунном свете мама с папой, взявшись за руки,
уходили далеко в море. Мне всегда казалось, что они долго жили врозь, папа в городе, мама на даче, чтобы наконец встретиться и, взявшись за руки, вот так, спокойно, пойти в море, Я ночью боялась Каспия и никогда не купалась. Мрак, темная вода наводили на меня ужас: я сидела на берегу и смотрела вслед родителям и очень боялась за них. Мне казалось, что это гривастое, грохочущее чудовище может проглотить маму с папой. Иногда я вскакивала и начинала звать их назад. Но ветер и рокот волн заглушали мой голос. Над головой сияла бледно-желтая луна, она все вокруг освещала своим мягким, прозрачным светом, поэтому я хорошо видела, как они купаются в море, как бросаются под волну и выпрыгивают, протягивая друг другу руки. Иногда до меня долетал мамин смех, такой звонкий, счастливый.
Сначала луна напоминала круглый медный поднос ярко-красного цвета, но, постепенно поднимаясь, она светлела, уменьшалась, и я вдруг с удивлением разглядела однажды, что у луны есть глаза, нос и рот. Лучи луны расстилали в море дорожку, которая напоминала серебристую чешую, спину гигантской рыбины. И мне казалось, что если пробежать по этой дорожке, можно добраться до луны. Но как вернуться обратно? Луна ведь поднимается все выше и выше... И притягивает, манит к себе. Я очень боялась, что папа с мамой, как и я, почувствуют это странное притяжение, возьмутся за руки и уйдут вдаль по лунной дорожке. Уйдут навсегда, растворятся во тьме. Мне делалось тревожно, я напряженно вслушивалась в их голоса, и стоило им смолкнуть, как я начинала метаться вдоль кромки воды. Хорошо, что они не заплывали далеко. Луна была прекрасна, величава в окружении звезд. В городе никогда не увидишь таких больших звезд.
Постепенно я начала различать определенное расположение звезд. С первой половины июня около луны загоралась одна и та же. звездочка, но с каждым днем отходила все дальше и дальше, пока совсем не пропадала. Одни расположения звезд напоминали ковш, другие - островерхую крышу, третьи извивающуюся змейку. А еще на небе была светящаяся туманная дорожка. Дедушка говорил, что это Млечный Путь. В давние времена люди с караванами верблюдов, передвигаясь по пустыням, находили дорогу домой по этому Млечному Пути. Из своей постели на балконе я широко открытыми глазами смотрела на Млечный Путь и хорошо видела погонщиков верблюдов, длинный караван, суровые, опаленные солнцем лица людей. Мне казалось, я даже слышу глуховатый перезвон колокольчиков на шеях верблюдов.