Она оборотилась к окну, скосила глаза… Колонну у входа обвивал плющ, он же вился по стене, цепляясь за раковины и завитки лепнины.
Басовито и крепко начали бить часы. Неужели она целый час ведет этот странный коварный разговор? За голос часов надо держаться, как за здравый смысл.
Мнимый Сакромозо дождался конца боя, потом сказал внятно и четко:
— Я не верю, что вы привезли шифровку.
— А я не верю, что вы Сакромозо, — парировала Мелитриса. — Я готова была ответить на все ваши вопросы. Вы же не задали мне ни одного,
— Так вы берете деньги?
— Нет, мой господин. Я буду разговаривать только с рыцарем Сакромозо. Вы должны запомнить, что я дорого стою. Не машите руками… Не я сама, но моя тайна. Вряд ли Европа оценит поведение Берлина как положительное и достойное уважения. Отравить императрицу… фи! В России, между прочим, тоже не дураки
Хозяин особняка сделал шаг к Мелитрисе, вид он имел до чрезвычайности нахмуренный.
— Вы угрожаете?
«Еще один шаг — и мне останется только одно — упасть в обморок», — пролепетал внутренний голос, а ее реальный произнес глубоко и внятно:
— Предупреждаю… — Она склонилась низко.
— А ведь можно прямо сейчас сдать вас русским… в Тайную канцелярию.
— Вот уж глупо, — она рассмеялась. — Во-первых, я от всего отопрусь, а вовторых, во время ареста уже не перепутаю туфли. Отвезите-ка меня лучше в гостиницу. В «Синем осле»я буду ждать встречи с настоящим Сакромозо. Поддельные мне не нужны!
Опасная суета
— Ах, Василий Федорович, наконец-то все позади! Правильно ли я вела себя? Я так боялась!
— Все правильно, голубушка Мелитриса Николаевна — Спасибо вам.
У Мелитрисы на щеках некрасиво алели два пятна, и она прикладывала к лицу пальцы, пытаясь остудить выходящее наружу тепло. Руки предательски дрожали. Ей столько еще хотелось спросить у Лядащева, но тот прервал все попытки:
— Спать, спать… Все разговоры завтра.
И исчез на сутки. Когда же он наконец появился, как всегда самоуверенный, насмешливый и раздражающе загадочный,. Мелитриса не могла скрыть обиды. Как посмел он бросить ее одну в столь ответственный момент? Почему здесь с ней обращаются как с марионеточной куклой?
— Ну почему же — куклой? Просто служба моя такова, — неспешно принялся за объяснения Лядащев, — что требует неусыпного внимания и неотложного присутствия. А сейчас мы будем ужинать. Это вам, — жестом фокусника он достал из-под стола плетеную корзину с длинной ручкой, украшенной бантом. Корзинка была полна черешни, каждая с черенком, чудо как хороша!
— А можно задавать вопросы?
— И даже получать ответы, — он весело рассмеялся.
Однако Василий Федорович явно поторопился с обещаниями. Девица была наблюдательна, умна и любопытна, посему часто приходилось ответствовать: не знаю… там посмотрим… а уж это, милочка, нас никак не должно касаться! Но Мелитриса не обижалась.
— Если вы не знаете, как выглядит этот ваш Сакромозо, то почему крикнули мне в ухо — это не он? Хозяин дома очень подходил под ваше описание.
— Это он десять лет назад подходил. А сейчас тому рыцарю под сорок.
— Что значит — тому? Вы думаете, что в Кенигсберге какой-то другой человек скрывается под этой фамилией?
— Не исключено. Но честно говоря — не знаю. Однако я знаю точно, кто принимал вас в белом особняке — некто Цейхель.
— А кто он — этот некто?
— Переводчик, он служит в замке в русской канцелярии. Для нас большой успех — выйти на Цейхеля.
— Его надо немедленно арестовать! — запальчиво крикнула Мелитриса. — Вы это сделали?
— Вот это, сударыня, не должно вас интересовать. Лядащев не мог сказать Мелитрисе, что весь день ухлопал на поиск пропавшего вдруг Цейхеля. Переводчик не явился на службу, дома его тоже не было.