В королеве вы нашли верного друга, на поддержку которого можете рассчитывать.
— Мои самые смелые надежды не простирались столь далеко.
— Но почему? — Ее глаза вспыхнули. — В конце концов, королева — женщина, и в мужчинах ей нравится отвага. Как и король, она заметила, что ее вам хватает с лихвой.
— Она не ошибется, если поддержит меня. Я выполню все, что обещаю.
— Вчера вы доказали это более чем убедительно. Не так ли, дон Луис?
— Полностью с вами согласен, — улыбнулся Сантанхель.
— И можете не сомневаться, — заверила Колона маркиза, — я позабочусь о том, чтобы королева ни на день не забывала о вас.
— За это благодарить вас буду не только я, — гордо ответил Колон. — И королева Изабелла, и вся Испания будут перед вами в долгу.
— Ну вот, — рассмеялась маркиза, — теперь я слышу того же человека, что и вчера, сеньор Колон.
Так проговорили они не меньше часа, а при расставании, когда Колон вновь поцеловал руку маркизы, она сказала:
— Считайте нас своими друзьями и приходите к нам, как к себе домой.
На улице в лучах весеннего солнца Сантанхель взял Колона под руку.
— Вы иностранец, сеньор Колон, и можете допустить ошибку, приняв слова, которые мы, испанцы, произносим из вежливости, за чистую монету.
Колон рассмеялся.
— Вы хотите сказать, что испанская вежливость предлагает все, рассчитывая, что собеседник, будучи таким же вежливым, от всего откажется.
— Понимая, что к чему, вы не станете переоценивать слова маркизы.
— Так же, как и недооценивать ее доброту.
— И ее благоразумие, — добавил дон Луис. — Донья Беатрис де Бобадилья — ближайшая подруга королевы, пользующаяся немалым на нее влиянием, ей поверяются тайны, недоступные другим. Однако королева Изабелла весьма сурова в вопросах чести и не потерпит ни малейшей фривольности в поведении даже ближайшей подруги. Пожалуйста, имейте это в виду. Тем более есть еще и Кабрера. — Сантанхель помолчал искоса глядя на Колона, затем прибавил:
— Он один из нас.
Колон ничего не понял.
— Один из нас?
— Новый христианин, — объяснил дон Луис. — Пусть он маркиз Мойя, но остается сыном рабби Давида из Куэнки.
Многое стало ясно Колону. Значит, как он и догадывался, Сантанхель был мараномnote 5 , следовательно, жена другого марана была для него священна. Колон же, несмотря на испанизированную фамилию и характерную внешность, мараном не был. Но решил в этом не признаваться, поскольку подобный ответ мог изменить доброе отношение к нему человека, играющего важную роль в государственных делах.
— Понятно, — коротко кивнул он.
— Я не вдавался бы в такие подробности, если бы не полагал, что говорю для вашей же пользы.
— А мне не остается ничего другого, как поблагодарить вас. — Колон рассмеялся. — Но не волнуйтесь, сеньор. Кристобаль Колон не тот человек, который может позволить страсти вмешаться в его судьбу. Поставленная мною цель слишком велика, чтобы уступать человеческим слабостям.
— Цель, возможно. Но вы сами? — в голосе казначея Арагона слышалось сомнение. — Будьте поосмотрительнее, мой друг, если вы хотите добиться своего.
И потянулись дни ожидания. Колон, шагая по залам Алькасара, ловил не себе взгляды придворных. Он прошел долгий путь от маленького домика на Вико Дритто ди Понтичелло в Генуе, где он родился, и всегда искренне полагал, что достоин лучшей доли. Этой убежденностью объяснялись его патрицианские манеры. Мужчины подталкивали друг друга, когда он проходил мимо, и часто он слышал, как с восторгом произносилось его имя. Гордые гранды, идальго, принцы церкви, известные воители и государственные мужи искали повода познакомиться с ним. И не одна красавица забывала в его присутствии о кастильской сдержанности, чтобы выразить взглядом свое восхищение.