Черная бездна, в которой на мгновение появилось отражение его лица, подернулась странной рябью, потом откуда-то сбоку и сзади раздался жуткий хруст, и колодец исчез. А там, где только что разбегались круги от капель, падающих со дна поднятого кем-то ведра, возникла несущаяся в лицо земля...
...- Больно... - почувствовав острую боль в правой руке, выдохнул Суор. И заставил себя открыть глаза.
- Еще бы... - прошипел склонившийся над ним отец. И выругался. А потом, мрачно посмотрев на стоящего рядом с ним брата, вдруг отвесил сыну тяжеленную оплеуху.
- За что?
- И ты еще спрашиваешь? - ошарашено поинтересовался Кейр Комель. Потом ощупав голову сына, криво усмехнулся: - Голова цела. Соображать должен...
С трудом повернув голову влево, мальчишка почувствовал, что ему не хватает воздуха: рядом со стоптанным сапогом отца валялся аккуратный березовый чурбачок. За ним - еще два. А чуть ближе к дороге громоздилась целая гора дров, которая буквально недавно находилась на телеге! На той, управлять которой доверили ЕМУ!
- Я сейчас все загружу обратно... - выдохнул Заяц.
- Ты? Сейчас? - Комель нахмурился, склонился над лицом Суора, и, оттянув ему нижние веки, встревожено заглянул в глаза: - Чем? Куда?
- Руками... Обратно в телегу... - попытавшись вскочить на ноги, Заяц оперся правой рукой о землю и взвыл...
- У тебя рука сломана! - нервно расхохотался дядя Кугс. - А телегу сначала надо починить: она слетела с дороги и лишилась правого заднего колеса... Так что нам придется ее не только загружать, но и чинить. Не тебе, а нам. И дрова загружать придется тоже нам. Но не 'сейчас', а когда вытащим телегу обратно на дорогу и посадим колесо на ось. Тебе отец говорил, что спать нельзя? Говорил?!
- Да, говорил, дядя Кугс... - откинувшись на спину и прижав к груди горящую огнем конечность, сокрушенно вздохнул Суор...
...- Вот тебе и 'сейчас'... - обессилено рухнув на землю рядом с телегой, и похлопав ладонью рядом с собой, пробормотал отец. - Садись, брат, передохнем... Нет, ну надо же было ему не просто съехать с дороги, а влететь именно в эту яму? Что, ничего менее глубокого тут не нашлось?
Заяц виновато посмотрел на свои ноги, поежился и зачем-то пошевелил пальцами. Стопы тут же закололо острыми иголочками...
- Видимо, нет... - угрюмо буркнул Кугс. - Кстати, если бы не твой 'уже совсем взрослый' сын, мы бы уже давно были в Запруде. И, получив свои деньги, спокойно спали бы на сеновале...
Представив себе сеновал над крепостной конюшней, тарелку с наваристой солдатской кашей и добродушное 'кушай, постреленок' поварихи Магды, Суор с трудом удержал наворачивающиеся на глаза слезы. Потом наклонился, подобрал с земли очередной чурбачок и медленно побрел к дороге.
- Тяжелая, сожри ее тля... Еле вытянули... Сейчас передохну, поставим колесо на место и начнем грузить дрова... - утерев со лба пот, сказал отец. - Кстати, Заяц, как там твоя рука? Болит?
- Почти нет... - стараясь не смотреть на свои порядком опухшие и то и дело простреливающие болью пальцы, соврал мальчишка.
- Приедем в крепость - покажешь руку лекарю. Эти чурбачки, к которым я ее примотал, конечно, не дают костям двигаться, но если они срастутся неправильно... - Комель вдруг прервался на полуслове, и, вскочив на ноги, принялся за работу.
Суор грустно усмехнулся - то, что будет, если рука срастется не так, он знал не хуже отца. Говорили, что их деревенский калека Бертон по прозвищу Кривой, тощий, еле переставляющий ноги мужчина с изможденным и вечно голодным взглядом, некогда был писаным красавцем. И собирался жениться на дочери самого деревенского старосты! А еще ему прочили место егеря в имении графов Шорров с окладом чуть ли не в две серебрушки в месяц... Увы, все надежды самого завидного жениха деревни рухнули в одночасье - однажды ранней весной он вернулся с охоты на носилках. С перебитыми ногами и разорванной грудью. Надсадно кашляющий и мечущийся в лихорадке.
Деревенская травница Марфена сделала все, что могла - Бертон выжил. И через год с небольшим снова научился ходить. Однако превратился в жалкого и никому ненужного калеку, живущего на то, что успевал заработать за лето пастухом...
- А он что, станет меня смотреть? - запретив себе думать о своем будущем, воскликнул Заяц.
- Будет... - кивнул отец и вцепился в валяющееся рядом с телегой колесо. Увы, особенной уверенности в его голосе Суор не услышал...
...Последний чурбак занял свое место часа за три до рассвета. И обе телеги, наконец, сдвинулись с места и медленно поползли вниз по ущелью.
В этот раз обеими правили мужчины - дядя Кугс, пробормотав что-то вроде 'мал он еще, чтобы править лошадьми', забрался в первую, и, вцепившись в поводья, от души хлестнул дрожащую от холода Гриву...
Несмотря на то, что фраза звучала достаточно обидно, Зайцу было не до нее - свернувшись калачиком под обоими кусками овчины, он никак не мог согреться. И слышал исключительно перестук собственных зубов.
Рука отца, опустившаяся на его затылок и слегка потрепавшая его по волосам, оказалась такой же ледяной, как и ветер, задувающий под овчину. И вместо успокоения принесла новую вспышку боли - попытавшись сжаться в комок, Суор неловко пошевелил сломанной рукой и чуть не прокусил себе губу от новой волны огня, прокатившейся от кончиков пальцев и до самого плеча.
- Терпи, сын... - невесть как почувствовав его состояние, еле слышно прошептал отец. - Через час доберемся до Запруды, покажем тебя лекарю, и все будет хорошо...
'Это вряд ли...' - мрачно подумал мальчишка. - 'Лекарь наверняка давно спит. Встанет он не раньше восхода солнца, и займется своими делами... Что ему какой-то мальчишка с Волчьего подворья? У него там граф Шорр, челядь, воины, в конце концов... Хотя... воины не падают с телег и не ломают руки! Их ранят только во время войны... Или во время учебных поединков... А какие поединки по ночам? Значит...'
- Комель! Ты слышал? - в громком шепоте дяди Кугса, разорвавшем тишину ущелья, Зайцу вдруг послышался страх.
- Что именно? - встревожено поинтересовался отец.
- Лязг железа, Комель! Ну, что-то вроде удара меча по щиту... Что смеешься? Я слышал! Точно!!!
- Тренировочный выход, брат... - усмехнулся отец. - Сотник Лоут лютует. Я в прошлом году наткнулся на них у ущелья Ледяного Водопада. Помнишь скалу над развилкой?
- Ну?
- Так вот под ней четверо черно-желтых бились против двадцати Шорровских солдат... - в голосе отца Зайцу почудилось непонятное ощущение гордости. - Почти час... И устояли...
- Час? - не поверил дядя. - Да там тебе от поворота и до поворота ехать от силы минут пятнадцать...
- А я стоял и смотрел... Интересно же...
- Вот опять... Слышал? - чуть поспокойнее поинтересовался Кугс.
- Что-то было... - согласился отец. - Здорово. Сейчас увидишь сам... Судя по всему - это там, за поворотом...
- А Вилы уже видны? - негромко спросил Суор. И тут же почувствовал себя дураком: разглядеть хребет с тремя белоснежными пиками посередине в свете звезд мог, наверное, только филин. Или сова...
- Нет... - усмехнулся отец. - Но только потому, что темно... Зато днем их не увидит только сле-...
- Крик! Ты слышал ЭТОТ крик, Комель?! - перебил его Кугс. И от его тона Зайцу стало не по себе.
- Да... - хрипло ответил отец, и, изо всех сил дернув за поводья, заставил Гриву остановиться...
- Лежи тут... Мы быстро... - голос отца донесся откуда-то издалека. И у Зайца тут же перехватило дух от дикого, ни с чем не сравнимого ужаса. Он мгновенно оказался на ногах, и, стараясь не шевелить примотанной к груди правой рукой, аккуратно сполз с телеги. А потом, по дуге обойдя Гриву, с трудом нашел взглядом два полусогнутых силуэта, бесшумно скользящих вдоль нависающей над дорогой скалы...
Как ни странно, никаких криков Суор так и не услышал. В ущелье было тихо и спокойно - прыгая по камням, негромко журчала река. В наваленных на телегу бревнах еле слышно посвистывал ветер. Негромко похрапывали лошади, радующиеся короткой остановке...
'Может, им показалось?' - подумал мальчишка. И почувствовал, что замерзает: вставать на холодный ветер в мокрой от пота рубахе не стоило.
'Ну, вот, если я еще и простужусь, мама меня вообще убьет...' - криво усмехнулся Суор, и, вернувшись к телеге, принялся обустраивать свое ложе. - 'И папу - тоже... За то, что позволил мне заболеть. Поэтому накрываемся овчиной и стараемся заснуть: как говорит Марфена, лучше сна травника нет...'
- Заяц, ты что, опять спишь? - почувствовав рывок за плечо, Суор не удержался и взвыл от боли.
- Тихо!!! - широченная, покрытая мозолями отцовская рука со всего маха запечатала ему рот. - Уходим отсюда! Немедленно!!!
- Комель! Что встал? Лошадь выпрягай!!! - услышав горячечный шепот Кугса, Суор почувствовал, что снова трясется от страха: в голосе дяди четко слышался ужас!