— И не стыдно тебе?
Но он ничего не слышал. Терзаемый угрызениями совести, Мазхар был готов молить о прощении. Быть может, он никогда больше не увидит Назан, ведь теперь она стала для него чужой… Нет, он должен пожелать ей счастливого пути!
Оттолкнув мать, Мазхар сбежал вниз и в один миг оказался возле фаэтона.
— Счастливого пути! — сказал он дрогнувшим голосом.
Назан едва была в силах произнести слова благодарности.
— Я оставила вам Халдуна, — сказала она чуть слышно. — Быть может, он иногда будет напоминать вам обо мне. Но вы не вернули мне свой подарок…
— Какой подарок? — изумился Мазхар.
— Ваша матушка забрала у меня перстень, чтобы показать вам, ведь он нашёлся…
Мазхар опрометью бросился в дом и одним махом взлетел по лестнице.
— Разве я не приказывал тебе не брать у неё перстня? — набросился он на мать.
Хаджер-ханым сорвала перстень с мизинца:
— На, возьми! Она сама дала его, сын мой, чтобы показать тебе. А ты уж подумал бог знает что.
Мазхар махнул рукой, схватил перстень и выскочил на улицу.
— Вот! — тяжело дыша, протянул он перстень Назан. — Береги его как память обо мне и Халдуне.
— Благодарю вас!
Рыза уселся на козлах рядом с кучером, и фаэтон тронулся. Вскоре он исчез в темноте.
С трудом овладев собой, Мазхар вернулся в дом. Всё, решительно всё отодвинулось куда-то далеко-далеко: сын, мать и даже Жале. Невидимые тиски безжалостно сжимали сердце. Войдя в спальню, он плотно прикрыл дверь. Взгляд его случайно упал на сундук.
Почему же Назан не взяла его с собой? Или она накопила столько денег, что ни в чём не нуждалась? Нет, Мазхар знал, что у неё не было лишних денег. Ведь Назан ничего от него не скрывала… Но тут же он вспомнил о колдовстве и брезгливо поморщился.
Закурив сигарету, Мазхар тяжело опустился в кресло. Что с ним творилось? Ведь всего несколько дней назад один вид этой измождённой, начинавшей увядать женщины выводил его из себя. Но почему же сейчас ему было так жаль её? Отчего так сжималось сердце?..
Прошло много времени, прежде чем Мазхар взглянул на часы. Половина двенадцатого — пора в бар! Выходя из спальни, он заметил свет у матери, и только тут вспомнил, что у неё спит сын. Как же он мог забыть о нём? Толкнув дверь, Мазхар почти вбежал в комнату. Халдун спал, безмятежно разметавшись на кровати. Мазхар погладил золотистые кудри мальчика. Бедный ребёнок! Ни о чём не ведает… Утром проснётся и позовёт мать. Будет допытываться у бабки, где она. Что она ответит ему? Мазхар посмотрел на Хаджер-ханым, которая совершала вечерний намаз, и тяжело вздохнул.
Хаджер-ханым быстро выпрямилась и уселась на молитвенный коврик.
— Доброй ночи тебе, сын мой, — сказала она с тоской.
Хаджер-ханым боялась, что Мазхар начнёт расспрашивать о перстне. Но он и не вспомнил об этом.
— Даже сундука своего не взяла! — сказал Мазхар.
Хаджер-ханым хорошо знала, почему Назан не взяла сундук, ведь она надеялась вернуться назад.
— Не снизошла до такой милости! Видно, имела кое-что про запас.
— А ты ей предлагала взять сундук?
— Ну разумеется, дитя моё! Она ведь не дочь миллионера и не к миллионерше поехала.
— Что же она?
— Пусть, говорит, этот сундук разобьётся о его голову.
Мазхар вспыхнул, словно порох:
— Ах так! Тогда не надо было давать ей денег.
Хаджер-ханым отдала Назан только половину того, что передал для неё Мазхар. Вспомнив об этом, она смиренно сказала:
— Сделанного назад не вернёшь. Знай я, что она такое скажет, отдала бы лучше эти деньги какой-нибудь уличной девке! По правде говоря, я не хотела отдавать ей перстень. Да ты меня не послушал. А не мешало бы, хоть изредка, прислушиваться к словам матери…
Мазхар поднялся.
— Нам трудно будет воспитать без матери мальчика.