Однажды, будучи не в силах более выдержать эту пытку, он сказал своему другу:
— Да, я виноват! Понимаю. Но ведь не сам же я создал себя таким?
Нихат, теперь почти не оставлявший его одного, уверенно ответил:
— Нет, виновен не ты.
Мазхар пытливо посмотрел на него.
— Быть может, ты хочешь сказать, что это судьба, что так было ей на роду написано?
— Конечно. Я в этом убеждён!
— «Рок», «судьба», «предначертания»! Подобная логика не выдерживает никакой критики. По правде говоря, Нихат, такие рассуждения кажутся мне чистейшим ханжеством, придуманным для утешения. Я вовсе не собираюсь снимать с себя ответственность за свои поступки, прибегая к исламской схоластике.
Нихат рассмеялся.
— А ты не думаешь, что эта «схоластика» может многое объяснить и, следовательно, оправдать?
— Послушай, если существует неумолимый рок, если каждому назначена его судьба, то зачем тогда ад и рай на небе, зачем суды и судьи на земле? Предположим, я разбираю дело какого-нибудь убийцы и отправляю его на виселицу. Но в таком случае я, следуя твоей логике, иду против веления рока. Не так ли? Почему же тогда этот самый рок возвеличивает одних и низводит до падения других?
— Видишь ли, поскольку и сам судья не более чем человек, он исполняет предначертание судьбы, того самого извечного рока.
— Допустим, ты прав. Однако если судьба начертана у человека на лбу, то кто же тогда прав, я или аллах?
— Все по-своему правы. И ты, и аллах.
— И убийца?
— И убийца.
— А убитый?
— Ему предначертано быть убитым!
— В таком случае не существует ни преступления, ни преступника, ибо чему быть, того не миновать! Вот к какому выводу приводят подобные рассуждения. Но ведь мы не можем следовать по столь ложному пути. Я убеждён, что не существует ни предначертаний судьбы, ни тех, кто может её определить. А уж если следовать принципу «чему быть, того не миновать», то это понятие может лишь выражать существующее в действительности бытие, не имеющее ни начала, ни конца. И в этом бытии — к счастью или горю человека — есть свои законы, своя причинность.
— Ты хочешь сказать, что связь индивидуальной судьбы человека с этой причинностью является фактором относительным?
— Да.
— Но такой образ мышления может далеко завести…
— Понимаю, понимаю! Но я не вижу другого объяснения. И тут уж не помогут ни господь, ни молитвы…
Такие споры они вели между собой по целым дням. Это немного отвлекало Мазхара от мрачных мыслей. Но когда не было Нихата, даже Нериман ничего не могла с ним поделать. Его давила тоска. Особенно тяжело было по ночам. Мазхару долго не удавалось заснуть. Но стоило немного забыться, как его начинали мучить кошмары. Он вскрикивал и просыпался.
Теперь большой дом адвоката Мазхар-бея притих, словно был погружён в печаль и траур. Не слышалось весёлых звуков граммофона, а нарядные комнаты, в которых ещё недавно толпились разодетые гости, опустели.
Даже Халдуну больше не покупали новых игрушек. Наверно, думал он, Милая мама и Милая тётя разлюбили его. Мальчик скучал. Однажды во сне он увидел мать, и весь день был очень задумчив. Ночью ему опять приснилась мать. Почему же, думал Халдун, она так долго не приезжает?
Он спросил об этом у Милой мамы. Нериман тотчас догадалась, в чём дело: мальчик почувствовал, что ему стали уделять мало внимания.
— Она ещё не закончила свои дела, — спокойно ответила Нериман. — Как закончит, так и приедет.
В тот же день, отложив всё в сторону, она отправилась с Халдуном на базар. Возвращаясь с покупками, они столкнулись с Наджие. Служанка была очень взволнована.
— Хаджер-ханым ходит по квартире и кропит все углы заговорённой водой. За ней наблюдает кухарка, а я вышла предупредить вас. Если вы подниметесь наверх, то, возможно, ещё застанете её.
Это было как раз кстати.