Раз этой ночью сюда никто не пришел, значит, пиво у Эрба просто испортилось, — вовсе необязательно было им сюда приходить ночью. И вообще… — У прокисшего пива вкус другой… Дьявол, да кончится это когда-нибудь или нет! — залепил кулаком по ребру столешницы.
Не полегчало. Уже давно не действует. Я этой рукой много чего могу сделать. До Тана мне, конечно, далеко, но…
Из закутка вылез Стуро. Обвиняюще глядя на Альсу, заявил:
— Это из-за меня!
— Я иду к Эрбу, — поднялась решительная наша барышня, — Провожу инспекцию погребов.
Я поймал ее за руку, дернул на место.
— Сиди. Сказал же — померещилось. Нечего таскать судьбу за хвост.
— Сыч, миленький! — взмолилась несчастная, — Какое отношение имеет Эрбово пиво к этому арсеналу?!
— В том-то и беда, что никакого. Скорее всего, — устал я, боги. Бояться устал, ждать… — Между Эрбовым пивом и арсеналом — вконец обалдевший Сыч, — похлопал ее по руке, — Ничего. Привыкну.
Альсарена отхлебнула из кружки.
— А с медом — ничего.
— А то.
Если мне не изменяет память, в Каорене так, с медом, предпочитают употреблять арваранское инарги, большие лакомки. Впрочем, в Каорене я никогда не был, а из чистокровных инаргов знал только одного — каллиграфа, учителя моего. И с ним мы арваранское не пили. Тана-то нельзя назвать чистокровным инаргом, у него в крови много чего намешано… Впрочем, с Таном мы тоже не пьянствовали. Тан вообще не любит крепкой выпивки, предпочитает орнат и «львиную кровь», тагу арат, вино с Тамирг Инамра.
— Сладость смягчает алкоголь, — сказала Альса.
Я кивнул. Спрашивать Стуро, как ему Беляночка, не стали ни она, ни я. Мало ли, для аблисов процесс принятия пищи — все-таки не то, что для нас, трупоедов.
Парень подсел к столу, благодарно улыбнувшись, взял кружку и тоже попробовал.
— Тебе нравится, Мотылек?
— Да, — помолчал, потом признался:- Но то питье — лучше.
Конечно, лучше. Хотя по мне — так лучше кардамонной лимрской нет ничего. Когда я ее пил-то в последний раз, лимрскую?..
— Я принесу тебе, — сказала наша барышня, и я не сразу понял, что это она парню, — Твой народ пьет вино?
Стуро кивнул.
— Аблисы делают вино. Тоже из меда. И из молока. Да. Вкусно. Но… — вздохнул, — То питье лучше.
Вот заладил. Сладкоежка.
— Аблисы?
Ну да, я же ей не сказал…
— Аблисы, — проговорил Стуро грустно, — Мой народ.
— Это самоназвание! — обрадовалась Альсарена и вдруг аж подпрыгнула:- «Аблайс»!
Вычитала где-то.
— Сама ты аблайс, — фыркнул я, — С каких пор «ие» читается как «ай»?
— Тебя там не было, подсказать, — огрызнулась наша барышня, — Аблисы, Мотылек. Они… вы разводите скот? Коровы, овцы…
— Козы, — парень просиял тихой улыбкой, — Сестры-козы, — и опять помрачнел.
— Что такое? — Альса заволновалась.
— Я… Я оставил Олеру, — почти прошептал Стуро, — Ей плохо без меня. Мне плохо без нее.
— Олера, — спросила Альса, — кто?
— Сестра-коза, — в голосе парня появилась нежность, — Она красивая. Она добрая. У нее два козленка… Белая Звездочка тоже красивая. И большая. Но Олера… Она лучше всех. Ее должен взять мой брат. В свою семью. Я хочу… чтобы ей с ними было… хорошо.
— Не понимаю, — Альсарена тряхнула головой, — Козы — это семья?
— Семья, — кивнул аблис, — Есть я. Олера. Есть мама. Ее сестра-коза. Есть брат. Его сестра-коза… Семья. Родство крови.
Я не прислушивался, пытаясь в очередной раз взвесить все «за» и «против» — морок или явь? В родстве крови Альса со Стуро, похоже, здорово запутались. Хотя — чего уж проще — аблис пьет кровь козы. Значит, кровь козы и аблиса — едина. Родство крови.
— Давай сюда кружку, — развел Альсе еще меда с арваранским. — Для ясности. Держи.
— Ты понимаешь? — спросила она у меня.
— Понимаю.
— Да! — воскликнул Стуро, — Он — понимает, — и пустился объяснять по новой.