Данка уставилась во все глаза:
— Ой, госпожа! И не кинулись?
— А я, милая, палками их не лупила, чего же им кидаться?
Данка перевела взгляд на мужиков и сощурилась.
— Э, Кайд…
— Погоди, милая. Дай сперва я скажу. Это в первую очередь относится к тебе, Кайд, но и ты, Ольд, и ты, Рагнар, послушайте. Вы, конечно, вправе были считать и собак, и их хозяина, дикими и приблудными. Ко всему прочему, насколько я знаю, Долгощелье не принадлежит Бессмарагу и суд матери Этарды на его обитателей не распространяется. Однако вы забыли, что стангрев, которого вы тут называете нечистью, находится под личной опекой настоятельницы, о чем она объявила во всеуслышание. Иначе — за все повреждения, нанесенные ему, мать Этарда вправе с вас спросить, если до нее дойдет сия новость.
— Ну, Кайд…
— Погоди, Дана. Это была официальная часть беседы. Теперь, так сказать — сугубо интимная.
Я уперлась в стол кулаками и нагнулась, заглядывая собеседникам в глаза. Ольд явно сдрейфил, Рагнар растерялся. Кайд медленно багровел.
— Я — марантина, Кайд. Тебе хорошо известно, что умеют и могут марантины. Для меня нет тайн в человеческом организме. От других марантин меня отличает лишь одно — обладая могуществом Ордена, я Ордену не принадлежу, а стало быть, не давала Святой Клятвы. Клятвы не навредить своими действиями ни больному, ни здоровому, и всякое такое в том же духе. Ты понял, о чем я говорю?
Кайд понял. Краска схлынула, он стал бледен.
Я еще поглядела на всю компанию, добавляя весомости, потом выпрямилась.
Почему-то мне было неприятно. Они с готовностью проглотили мой блеф, родившийся только за счет их собственного невежества. Теперь, чихнув или споткнувшись, они каждый раз вспомнят обо мне. Так им и надо. Меня тянуло обтереть руки об юбку.
— У! — вдруг крикнула Данка и вскочила. Скомканное тряпье полетело Кайду в физиономию, — У, проходимцы, лихоманка вас забодай! Вруны проклятые! Собаки на них напали! Как же!
В воздух взлетели рваные штаны. Ольд схватил их, опрокинув скамью. Рагнар увернулся от половника.
— У! — вопила Данка, разбрасывая вещи, — У! Вон из моего дома! Глаза б мои вас не видели! У, мерзавцы!
Бам-мс! Данка схватила кочергу.
— Да ты че, девка? Э!
Я отошла в сторонку. Вот, значит, как деревенские бабы управляются с сильным полом. Ловко, ничего не скажешь. Кайд попытался вырвать кочергу — куда там! У Данки оказалась отменная реакция. Бац! Бац! В грудь, в живот. Бац! — подобравшемуся сзади Рагнару — в пах, безжалостно.
— Ой, Даночка, Даночка… — это Эрб набежал на шум.
Он моргал, растерянно комкая фартук. Даже не пытался урезонить дочку. Не на нем ли она репетирует?
— Пошли вон! Вон пошли! Чтоб духу вашего… У! У!
— Нет! Не в зал, не в зал! — Эрб засуетился перед дверью, — Не позорь мужиков, Даночка! Во двор их, во двор гони!
— У! Ублюдки! Пошли вон!
Рагнар, согнувшись пополам, головой вперед, вылетел через заднюю дверь в темноту. За ним — Ольд, поддерживая кое-как натянутые штаны. Кайд отступил последним. Данка сгребла разбросанные лохмотья и выбежала с ними во двор.
Во дворе невнятно покричали, потом лязгнули открывающиеся ворота. Мы с Эрбом поглядели друг на друга.
— Что это… нашло на нее? — спросил он шепотом.
— Справедливое негодование.
— А-а…
Вернулась Дана. Щеки раскраснелись, альдские раскосые глаза светятся, как льдинки. В косах снежная крупа. А хороша наша Даночка, братцы. Эх, будь я мужиком!.. Да, но кочерга…
— Пусть только сунутся еще! — агрессивно заявила Дана, ставя кочергу к печке, — Зашей, Даночка, дырочку. Собачки злые искусали.