Анна почти не поменяла выражения лица, только зеленые глаза ее перестали улыбаться.
– О! Что я вижу! – насмешливо воскликнула она. – Вспышку благородного негодования!
– Знаешь, кто ты? – процедил Андрей, понурившись.
– Ну, кто я? – с вызовом спросила Анна. – Говори! – Она вплотную подошла к Голоте и ладонью приподняла за подбородок его голову. – Смелее! Обличи меня, благородный рыцарь! Блюститель нравственности!
Андрей отвел глаза и молчал.
– И ты посмеешь меня попрекнуть? – Анна презрительно сощурилась.
– Я не хочу тебя видеть, – пробормотал Голота, чувствуя, что его глаза наполняются слезами. – Уходи…
В этот раз он так остро испытал унижение, так очевидно почувствовал свою никчемность в глазах самых близких людей, что готов был удавиться. Целый час он просидел безмолвно перед портретом Весты, а потом мрачно побрел на работу (после института его распределили в тот самый НИИ, в котором работала Анна, и не без ее, разумеется, участия). Восемь часов он простоял перед кульманом, уставив невидящий взгляд в белоснежный лист, на котором должен был что-то чертить и проектировать, а вечером написал заявление по собственному желанию.
– Так дело не пойдет, – покачал головой начальник отдела, тучный коротышка лет сорока, возвращая Голоте заявление. – Вы – молодой специалист по распределению. Поэтому, будьте любезны, отработайте три года, как положено.
– Я хочу попробовать себя на новом поприще, – сказал Андрей, – и хоть чего-нибудь добиться.
– Добейтесь сначала на этом, – посоветовал начальник. – И мой вам совет: попробуйте реже заглядывать в стакан.
Удивительно, но Голота, в самом деле, какое-то время продержался без спиртного. Как и в тот раз, когда он женился на Ольге, водка отступила, освобождая захваченный плацдарм надеждам. Андрей усердно взялся за работу, подтянулся и посвежел, сменил гардероб, вылез из долгов, стал потихоньку помогать тете Тане по хозяйству и даже помирился с Анной.
Он пришел к ней с цветами, неловко чмокнул в щеку и пробормотал:
– Это… не держи зла, Анька. Ты ведь мне не чужая, а, наоборот, очень близкая. У меня кроме тебя и тети Тани никого нет.
– Правда? – улыбнулась девушка. – А Веста?
Андрей нахмурился.
– Ладно, не дуйся. – Анна потрепала его по волосам и вдруг отпрянула, чтобы лучше рассмотреть. – Ба! Да ты настоящий жених! Просто преобразился, Андрюшка! Вот умница!
– Да что ты со мной, как с маленьким! – проворчал он и вдруг, вспомнив о чем-то, спохватился: – Кстати, о женихе. Как там у тебя?.. Ты еще не передумала?
Анна посерьезнела.
– Я не передумала, Андрюша. Свадьба на следующей неделе. Приглашение для вас обоих я оставила тете Тане.
– Знаешь… – Голота собрался с духом. – Мне казалось… Ну, может, конечно, чушь, но мне казалось, что ты…
– Не надо, Андрей, – опередила его Анна. И отвернулась.
Голота вздохнул:
– Спасибо тебе. За все, за все…
Свадьба была пышной и шумной. Лучший ресторан Петрозаводска «Золотой Лев» по такому случаю был закрыт для прочих посетителей. На его дверях всю ночь болталась табличка «Спецобслуживание». Столы, накрытые для ста двадцати гостей, ломились от дефицита[7]: лоснились под светом хрустальных люстр нарезанные толстыми ломтиками семга и лосось, пестрыми, аппетитными медальонами грудилась на тарелках сырокопченая колбаса «салями», серебряные десертные ложечки кокетливо выглядывали из фарфоровых розеток с белужьей икрой, а в огромных керамических вазах не хватало места для экзотических фруктов: бананов, апельсинов, ананасов и манго.
Андрей пришел с тетей Таней, поздравил молодых и уселся за стол почти у самого выхода. Он рассеянно попробовал утиную печень, потыкал вилкой в неведомый салат из брынзы, маслин и зелени, а к горячему даже не притронулся.
– Что будешь пить? – фамильярно пихнул его в бок сосед справа – толстяк в узкой нейлоновой рубашке с коротким галстуком. – Рекомендую чудесный импортный напиток «Мартини». Двадцать рэ бутылка!
Андрей удивленно поднял брови:
– Новыми?
Толстяк расхохотался.
– Разумеется, малыш. Ну как, попробуешь?
Голота покачал головой:
– В другой раз…
Его покоробило это игривое, амикошонское «малыш». Он с нескрываемым отвращением посмотрел на своего жизнерадостного соседа, медленно убрал с колен салфетку, поднялся из-за стола и направился к музыкантам. Те старались на славу. Пятеро молодых парней в белоснежных рубашках с длинными узкими галстуками и брюках-дудочках надрывались на сцене. Они задорно выдували фокстрот, и гости, еще не настолько захмелевшие, чтобы пускаться в пляс, пока только игриво и весело подергивали плечами за своими столиками.
– Андрей! – услышал он сквозь рев музыки.
Анна в белоснежном свадебном платье махала ему рукой.
– Иди сюда!
Голота неловко пробрался между столами к жениху и невесте.
– Хочу тебя наконец познакомить с Костиком! – объявила Анна. – Костик, это Андрей, мой сосед и друг детства, я тебе рассказывала.
Жених допил из бокала шампанское, вытер губы салфеткой и, привстав из-за стола, великодушно протянул Голоте ладонь. Тот пожал ее, понимая, что нужно что-то сказать, и вдруг выпалил, кивая в сторону музыкантов:
– Они играют мелодию из фильма «Карьера Димы Горина».
– Спасибо за информацию, – улыбнулся Костик. – Теперь буду знать.
В своих фантазиях Андрей рисовал себе его маленьким, рыхлым, вечно потеющим мужиком лет сорока с небольшим, у которого этот брак – третий или пятый по счету. На самом деле муж Анны оказался приветливым и улыбчивым молодым человеком, неглупым и приятным в общении. Высокий, чуть полноватый брюнет с большими, слегка навыкате глазами, черными густыми бровями, ямочкой на подбородке, которая обычно так нравится женщинам, с безупречной прической и элегантными усиками над негасимой, белоснежной улыбкой, Костик вполне мог бы считаться если не записным красавцем, то, по крайней мере, необычайно привлекательным мужчиной. Но завидным женихом его делало вовсе не это. Константин Бабицкий был сыном Карла Даниловича Бабицкого – зампредседателя горисполкома Петрозаводска.
Молодой человек стремительно делал карьеру. После окончания института и ВШКА[8] он двигался по служебной лестнице, перепрыгивая через ступеньки, и в свои неполные тридцать уже возглавлял парторганизацию ведущего предприятия города – Завода высокоточной механики.
Константин впервые увидел Анну на совещании в Горкоме партии, куда ее прихватил с собой в качестве референта директор НИИ. Молодые люди познакомились, потом встретились на следующий день и поужинали в кафе «Ласточка». После этого прекрасно проведенного вечера Константин вдруг исчез и не звонил целую неделю. Анна уже решила, что чем-то обидела или разочаровала кавалера, как вдруг Бабицкий неожиданно появился у нее дома с охапкой свежесрезанных белых роз и чудесным кулоном из прибалтийского янтаря. В тот вечер они ходили на премьеру местного оперного театра, ужинали в уютном ресторанчике «Гулливер» на берегу залива, а когда пришла пора прощаться до завтра, Константин признался девушке в любви.
Они встречались полгода, и Анну, которая все это время умышленно держала жениха за картонной стеной целомудрия, стало удивлять, почему Костик ни разу не попытался добиться ее или хотя бы намекнуть на то, что давно не прочь переспать с ней. «Он такой робкий, – размышляла она, – подозреваю, что к тридцати годам у него еще не было женщины. Оно и неудивительно – единственной невестой для него всегда оставалась работа!» Но, спустя время, ее стали мучить сомнения. «А может, я не привлекаю его как женщина? Может, не вызываю у него желания?»
И Анна решилась ему помочь.
Когда Константин в очередной раз проводил ее до квартиры и, поцеловав на прощание, собирался уходить, она обвила его шею руками, прикоснулась губами к мочке уха и прошептала томно:
– Хочешь остаться?
Константин замялся. В его глазах мелькнул испуг, который тут же сменился неловкостью.
– Понимаешь… – он опустил голову. – Боюсь, что от меня мало проку в постели. Я разочарую тебя.
У Анны вырвался вздох облегчения. «Так вот, в чем дело! Он настолько неопытен, что, вероятно, первый неудачный сексуальный опыт принял за свой пожизненный изъян!»
– Это не главное, – как можно мягче сказала она. – Чувства гораздо важнее. Останься, прошу тебя.
Той ночью Анна старалась вовсю. Она дарила жениху ласки, от которых загорелся бы снег. Но Константин был не на высоте. Больше того, он был похож на работника, которому назначили принудительную уборку в общественном туалете: небрежен, ленив и даже брезглив.
Анна почувствовала досаду, смешанную с обидой, но очень быстро взяла себя в руки. «Не беда, – решила она, – у меня будет время растопить лед».
– Рад знакомству, – бодро произнес Константин, пожимая руку Голоте. – Я счастлив, что у моей жены есть хорошие и верные друзья.