Его рот был изранен и порезан осколками панциря мертвой туши его последнего противника.
Малакили стал беспокойно бормотать что-то про себя. Зверь был ранен, кровь лилась ручьями из множества разных ран. Рефлекторно сжимая во рту тушу арахниды, ранкор оторвал все еще державшуюся голову от ноги, вместе с куском своей собственной плоти. Малакили хотел сделать что-нибудь, хотел вбежать в клетку и помочь испытывающему боль ранкору, но не осмелился. Монстр пребывал в таком слепом бешенстве, что мог и не заметить разницы между другом и врагом. Малакили закусил костяшки пальцев, пытаясь решить что делать, пока истерзанный ранкор истекал кровью.
Внезапно с мощным глухим звуком в яму упали четыре газовые гранаты, извергая тяжелый усыпляющий газ. Непроницаемые металлические створки закрыли отверстия в яме, не давая газу проникнуть наружу, пока ранкор в полной мере не отключится.
Малакили услышал шаги позади себя и, повернувшись, среди приближавшихся увидел Гонара, который был из тех, кто успевал и проводить время внизу с Малакили и смотреть на ранкора, и находиться наверху, где можно подольститься к Джаббе.
— Джабба хочет панцири с этих боевых арахнид, — произнес Гонар, кивая, как марионетка.
Его вздернутый нос был плоский, как у гамор-реанца, волосы свисали сальными рыжими кудрями, как будто он укладывал их свежей кровью.
Оцепенелый Малакили приставил руку ко рту, его затошнило. — Что?
— Панцири, — ответил Гонар. — Очень твердые и драгоценные. Боевые арахниды нарашива-ют броню одновременно с ростом боевых навыков. Ты не знал?
Наконец, когда ранкор потерял сознание, усыпляющий газ был откачан, и ворота поднялись, лязгнув, как стальные зубы. Гаморреанцы — неизменная охрана Джаббы — ступили внутрь за останками арахнид.
Малакили, протолкнувшись вперед них, устремился к храпящей туше своего монстра. Гаморреанцы воспользовались гидравлической лебедкой, чтобы открыть гигантские челюсти ранкора, раздвигая утыканный клыками рот так, чтобы можно было спокойно вытащить бронированные панцири боевых арахнид. По мнению Малакили, охранники не были особо умны, и они не имели привычки обдумывать свои действия. Они не проявили абсолютно никакой осторожности, вытаскивая мертвое насекомообразное существо, углубляя раны ранкора еще больше.
Малакили закричал на них, выступив вперед — выглядел он еще более страшным, чем его зверь. Гаморреанцы предостерегающе захрюкали, не понимая, что они сделали не так; охранники привыкли к тому, что не все понимают, так что они и не спорили, а просто схватили ценные панцири и утащили их.
Малакили приказал Гонару принести несколько бочонков лечебной мази, что хранилась у Джаббы в лазарете, и скоро рыжий вернулся, катя перед собой один из них. Малакили открыл его, выпустив неприятный химический запах, тут же заполнивший яму ранкора. Малакили и без того ощущал головокружение, не только от вони и остатков усыпляющего газа, который еще клубился в затхлом воздухе, но и от вида того, что случилось с ранкором. Зачерпывая полные руки липкой противной массы, Малакили замазывал больные раны на его шкуре. Оглянувшись вокруг, он обнаружил какой-то осколок из прошлого обеда ранкора, который использовал, как лопатку, чтобы бережно наложить дезинфицирующий состав вокруг ран.
Гонар нехотя помогал ему, опасаясь приближаться к ранкору, но все же втайне желая этого. Позаботившись о внешних ранах, Малакили перешел к искалеченной пасти. Он послал Гонара сбегать за большими клещами, с помощью которых принялся вытаскивать мелкие обломки прочного, как алмаз, хитинового покрова, все еще застрявшего в клыках ранкора. Он стоял прямо в пасти ранкора, тужился, выдергивая глубоко засевшие куски.