Сначала Малакили принимал состязания с уверенностью и гордостью, зная, что живая машина-убийца раскусит любую добычу, но постепенно он стал бояться, что Джабба не почитал ранкора, как он сам. Хатт расценивал ранкора только как развлечение, и если найдется монстр, который сможет победить ранкора, Джабба будет рад новой игрушке. Хатт не имел ни капли сострадания к великолепному зверю. Он только лишь хотел его испытывать, испытывать, пока тот не потерпит неудачу.
Первый раз ранкор был ранен, когда Джабба выпустил трех каридианских боевых арахнид в яму ранкора. Арахниды имели двенадцать ног каждая и малиновую броню с пятнами красно-коричневого цвета, прочную, как алмазное покрытие. Их тела были утыканы острыми тонкими шипами, так что с виду трудно было определить, где кончались тонкие ноги, а где начинались иглы. Зато челюсти были очень хорошо видны, жевательные мышцы проступали, с виду втрое больше, чем пулевидная голова, и были настолько сильны, что могли прогрызть дыру в бронированном транспортнике.
Когда дополнительные камеры открылись и три злые твари вырвались под грохот, производимый тремя дюжинами ног, Малакили и ран-кор — которые были почти что ментально связаны между собой — оба отступили в изумлении. Сверху послышался громовой смех Джаб-бы: «Хоо-хоо-хоо», разносящийся далеко сквозь смотровую решетку, сопровождаемый одобрительными возгласами и смешками его фаворитов, которые столпились вокруг, демонстрируя лояльность.
Ранкор наклонился, расставил лапы, моргая маленькими черными глазками, и издал вызывающий на бой рев. Он ждал нападения.
Арахниды устремились вперед, казалось бы, совершенно бесшумно, но уши Малакили резануло болезненным пронзительным биением, словно арахниды издавали ультразвук. Одна арах-нида подбежала прямиком под ноги ранкора. Двигаясь слишком медленно, чтобы сразу отреагировать на такую тактику, ранкор пропахал землю лапой с когтями, но арахнида переметнулась на другую сторону.
Пока ранкор пребывал в растерянности, две другие арахниды распрямились на кожистых лапах, разя спинными шипами. Ранкор разобрался с одной арахнидой, с треском швырнув ее об стену. Ее панцирь треснул, мягкие внутренние органы смешались с острыми обломками.
Но ранкор взвыл от боли, подняв голову. Малакили смог увидеть два темных пятна, где шипы арахнид поразили его.
Вторая арахнида вцепилась ранкору сзади в ногу, где туго натянутые мышцы двигались под кожей, словно кабели из дюрастила. Огромные челюсти сжались сильнее и встретились, жуя, со всей бездумной механической силой, на которую арахнида была способна.
Огрызаясь, ранкор наклонился и попытался ковшеобразными лапами разжать челюсти, а когда ему это не удалось, вцепился в голову арахниды.
В итоге третья арахнида запрыгнула на округлую спину ранкора, когда монстр нагибался. Она вцепилась в спину острыми лапами и, закрепившись при помощи шипов, принялась выкраивать куски из кожи ранкора.
Визжа от внезапности и боли, ранкор распрямился, отступая назад, и впечатался в каменные блоки стены. Монстр бился об стену снова и снова, сокрушая панцирь арахниды, которая продолжала цепляться за его спину, до тех пор, пока та не свалилась на пол грудой из осколков панциря, лап и внутренностей.
Последняя арахнида продолжала вгрызаться в мускулистую ногу. В конце концов обезумев от боли и потеряв возможность соображать, ранкор вцепился в арахниду и оторвал ей голову. Он поднял тело, размахивая им; ярко-красные жилы свисали из шеи гусеницы. Голова оставалась на ноге ранкора, рефлекторно сжимая челюсти.
Не имея больше никакой возможности выпустить ярость, ранкор засунул шипастое бронированное тело арахниды в зубастый рот, перемалывая наружный скелет. Яркая едкая слизь брызнула изо рта у ранкора, когда жирная туша гусеницы разорвалась. Но она была смешана с другой жидкостью — кровью ранкора.