— Поэтично как! — восхитилась Шанти — вот так надо излагать свои мысли! А то — крысы, мыши… пугаешь меня всякой гадостью. А тут весело. Очень интересно! А что, хорошее место — много придурков, которых можно выкинуть в окно, много еды… кстати, чего там насчёт еды? Эй, милая, ну-ка, поди сюда! Брось ты их — иди сюда.
Подавальщица, девица лет двадцати пяти в ярком, облегающем её прелести сарафане подошла к столику, и завлекательно улыбнувшись мужчине в капюшоне, ласково спросила:
— Чего изволите? Есть хорошая оленья поджарка с крюолями, суп из осьминогов с мидиями и артусами, сладкие булочки с мёдом, пироги с олениной и ещё много, много вкусного! И вино — хорошее, кракасийское — белое и красное. А ещё — она наклонилась пониже — возбуждающие мушки! Если мужчина употребит их за полчаса до постели — потом с себя не скинете! Затопчет!
Шанит хихикнула и спросила по мыслесвязи:
— Не хочешь меня потоптать? А потом я тебя!
— Жесткосердная драконица! После того, как ты потопчешь своей тушей… нет уж, обойдёмся без топтания!
— Нет, пока обойдёмся без топтания — лучезарно улыбнулась Шанти — оленьей печени. Почти не обжаренной, чтобы кровь сочилась. Мяса без специй. Слегка обжарить. Ну и… пирогов, пряного мяса с овощами, сладостей, пива — тащи всего побольше.
Подавальщица удивлённо вскинула брови, но переспрашивать не стала. Кивнула, и пошла выполнять заказ, виляя бёдрами так, что казалось, она извивается, будто змея. Видимо такой эффект создавали узоры на её сарафане, выполненные в виде переплетённых нешироких линий. Мужчины за столиком рядом проводили девицу взглядом, а один, когда девушка проходила мимо погладил её по заду, за что получил соблазнительную улыбку. Похоже, что девушка работала тут не только подавальщицей…
Андрей привычно осмотрел зал, как когда-то вышибалой, и отметил для себя трёх здоровенных парней — собратов по ремеслу, которым он некогда промышлял в Славии. Вышибалы были не очень крупные, но такие… квадратные, что ли — жилистые, сильные, с цепкими внимательными глазами. Они гасили конфликты в зародыше — достаточно было им только лишь подойти к скандалистам, как те сразу же замолкали, утихали, или выходили наружу, за дверь.
Проследив за взглядами вышибал, советник нашёл главного — мужичка лет за пятьдесят, скромно стоящего у стойки, и прихлёбывающего что-то похожее на сок из высокого хрустального стакана. Именно хрустального, а не стеклянного — Андрей отчётливо видел прихотливые изгибы стакана, а ещё — тонкую золотую гравировку в виде вычурных вензелей. Похоже, что это был именной стакан с гербом его владельца. Такие изделия были недёшевы, если даже забыть, что отделка золотом стоила больших денег.
Андрей задумался — этот штрих как-то выпадал их общей картины. Он чуял здесь что-то неправильное, неестественное. Но потом отогнал мысли — мало ли где трактирщик мог добыть этот стакан! На базаре купил, например. А то, что этот человек совершен точно внимательно разглядывал его и Шанти, проявляя большой интерес — так это благодаря драконице, устроившей тут чуть не сеанс стриптиза. Её грудь, выпадающая из платья привлечёт внимание и совершеннейшего импотента, что уж говорить про обычного половозрелого голодного до баб мужика.
Они занялись едой. Шанти с удовольствием поглощала сочные куски печени, резала ножом сочащееся кровью мясо и насмешливо поглядывала на Андрея, который механически жевал то, что ему подали, практически не разбирая вкуса.
Он думал о том, как ему создать самую могучую армию в мире и при этом не замарать рук. Почему он должен был марать руки? А как иначе добыть деньги? Казна пуста. Его личные деньги кончаются. Что делать? Увеличить налоги? Да хоть разувеличавайся вхлам — если ты при нынешнем уровне налогов собираешь ноль, то увеличь налоги на четверть — ты будешь собирать больше на четверть от ноля. То есть — опять ноль.
Самое неприятное было в том, что армия волновалась. Не хватало денег на её содержание. А как сказал Наполеон: «Тот народ, который отказывается кормить свою армию, будет кормить чужую». Перефразируя его, можно сказать так — если они с Антаной не накормят свою армию, то… в общем хреново им придётся. А ведь ещё нужны деньги на оружейный завод, высосавший у него львиную долю всех личных сокровищ и опустошивший казну. Расходы на завод уже составили более трёх миллионов, а если продолжать его перестройку, строить новые прессы, создавать новые машины, то эта сумма может утроиться. Где взять деньги?
Внезапно в его голову пришла мысль — а не посоветоваться ли ему с «женой»? Олра очень умная женщина, и она долгое время в одиночку вела все дела своего трактира. А теперь — занимается коммерцией и общается с элитой столицы Балрона. Что она посоветует? Больше всё равно ничего в голову не приходило — кроме вульгарной экспроприации денег у богатых людей. Но это порочный путь. Это приведёт к бунтам, мятежам и у Гортаса многократно увеличиться сторонников.
Неожиданно его внимание привлёк голос подавальщицы. Она что-то настойчиво у него спрашивала, и выйдя из своих раздумий, Андрей спросил:
— Чего? Что ты хочешь?
— Она хочет, чтобы мы с тобой прошли в кабинет хозяина и с ним побеседовали. Говорит, что за то, что нас беспокоят, за обед с нас денег не возьмут.
— А кто хозяин? — неопределённо пожал плечами Андрей.
— Вы его видели — извиняюще улыбнулась подавальщица. Он стоял там, у стойки. Невысокий такой мужчина с седыми волосами. Это наш хозяин господин Данеро. Очень, очень влиятельный человек. Поговорите с ним, пожалуйста, он будет вам очень обязан.
— Пойдём? — мысленно передала Шанти — сдаётся мне, что будет забавно.
— Ага, будет — мрачно передал Андрей — я так и знал, что тут тухлецой пахнет. Будь настороже. И это… без нужды не показывай истинную сущность. Иначе придётся всех, кто видел, поубивать. А так — просто поколотим их слегка, и всё.
Они прошли за своей провожатой через весь зал, потом через длинный коридор — куда-то вглубь здания, затем подавальщица оставила их возле мрачного мужика, шагающего с грацией боксёра-средневеса, который уже вывел их в большую комнату, в которой стояли несколько стульев вокруг овального стола.
В этой комнате всё дышало покоем — на стенах развешаны картины художников, изображающие вишни и яблони в цвету. Стены, оклеенные обоями с рисунками ручной работы были выполнены в пастельных тонах, а там, где должны были быть окна, висели картины, изображающие пейзаж за окном. Полотна написаны так искусно, что создавалось впечатление полной реальности увиденного. Это усиливалось шёлковыми занавесями обрамляющими картины — как будто хозяин только что их отодвинул, чтобы полюбоваться видом из окна.
Данеро сидел за столом. Перед ним стояли три прибора дорогой посуды — одним он воспользовался, другие два были предназначены для гостей.
Трактирщик жестом предложил Андрею и Шанти присесть, и когда они сели в кресла с высокой спинкой украшенные искусной позолоченной резьбой, сел и сам, испытующе глядя на посетителей.
Андрей прощупал хозяина заведения эмпатически, но ничего особенного не уловил — тот сочился довольством, радостью, и чуть не мурлыкал от удовольствия, как сытый кот. Ни агрессии, ни ненависти или готовности напасть — ничего. Спокойное доброжелательное настроение, как у радушного хозяина к своим желанным гостям.
Больше в комнате никого не было, хотя за дверями чувствовалось присутствие нескольких человек, затаивших дыхание, пахнущих агрессией и страхом. Оборотень хорошо слышал их хриплое пыхтение даже за толстой пластиной двери позади трактирщика.
— Осторожнее — передал Андрей мыслесвязью — за дверь толпа уродов наготове. Чего-то задумали, твари.
— Не учи учёную — усмехнулась Шанти, и сладко потянулась так, что её «мячики» чуть не выскочили из лифа — знаю. Я что, не эмпатка, что ли? А слух у меня не хуже, чем у тебя.
Андрей промолчал, и попытался пододвинуть кресло к столу поближе — оно было поставлено почему-то чуть дальше чем надо, и до стола пришлось бы тянуться. Но ничего не вышло. Кресло оказалось намертво приделано к полу, так что сдвинуть его не было никакой возможности.
В голове Андрея что-то мелькнуло, какие-то ассоциации были связаны с этим креслом. Он напрягся, чтобы вспомнить, и вдруг в голове возник образ электрического стула и Андрей всё понял — но было поздно.
Из потолка над ними, мгновенно, как выстрелили, выскочили две стальные клетки, с грохотом вонзившиеся в пол, из которого выскочили зацепы, тут же пристегнувшие сооружения к полу. Теперь советник понял — почему кресла нельзя было сдвинуть. Он почуял опасность — не зря эти седалища были так намертво прикручены, но додумать не хватило времени.
Шанти вскочила с места, её лицо исказилось, но прежде чем она что-то сказала, Андрей предупредительно передал: