– Ха, скажи еще, что ты – невинная виноградная лоза с прелестным характером!
– Этого я не скажу, потому что мы оба знаем, что это не так, но я-то, черт возьми, не стала бы выть да рыдать, если бы мой муж удрал с другой женщиной.
– Уж конечно, не стала бы, ты бы задушила либо его, либо эту женщину.
– Вовсе необязательно, – раздумывая над таким ходом, произнесла Жюстина. – По всей вероятности, я бы вышла из игры. Если мужчина изменил единожды, можно дать голову на отсечение, что он будет изменять и в дальнейшем.
– А мужчина, если он такой идиот, чтобы влюбиться в тебя, должен двадцать четыре часа в сутки доказывать свою неземную любовь, – прокомментировал Кил язвительно.
– Тебе-то об этом не стоит волноваться! – парировала она. – Ты даже не понимаешь, что значит любить. А обмен оскорблениями со мной ничуть не поможет тебе в розысках Дэвида! Что конкретно было в записке?
– О, не знаю, – отмахнулся он устало. – В руки Катя мне ее не дала, сказала только, что он уезжает, что ему нужно время все обдумать. Она не очень ясно излагала, повторяла, что надо поехать к тебе, что ты не представляешь особой опасности для мужчины.
– Смею надеяться, что действительно не представляю, – согласилась она мягко. – Мужчины думают, что им угрожает опасность, только если женщина им небезразлична. А уж поверь мне, Дэвид ничего подобного ко мне не испытывает.
– А почему же в таком случае вы были вместе?
– Я не знаю, – призналась Жюстина с тревогой в голосе. – Я действительно не знаю.
– Итак, мы вернулись к тому, с чего начали.
– Да. Я не помню даже, чтобы я виделась с ним! – озадаченно воскликнула она. – Мне кажется, что я не встречалась с ним с Рождества, мы тогда немного выпили в Кокни-прайд. Последнее, что я припоминаю, – это то, что я готовила воскресный обед; и я так же, как и ты, теряюсь в догадках, к чему бы мне вдруг прерывать это занятие и ни с того ни с сего уезжать куда-то с Дэвидом. Промежуток времени между часом дня, когда я варила обед, и одиннадцатью вечера, когда меня нашли возле машины Дэвида, остается для меня полным провалом. – Она усиленно вспоминала, напрягая свой мозг в поисках ответа. Почему? Что это за необычайная причина заставила ее броситься куда-то с ним посреди приготовления обеда? Вздохнув, она мрачно окинула взглядом своего гостя, который, прислонившись широким плечом к оконному переплету, смотрел сквозь планки жалюзи во двор. Зеленый рыбацкий свитер плотной вязки гладко обволакивал массивную спину; облегающие джинсы, затертые до колен, подчеркивали мощные бедра. Бедра лыжника. Длинные, мускулистые ноги, без труда несущие его на лыжных перегонах. Зоркие глаза, привыкшие вглядываться в далекий горизонт.
– Ну, Жюстина, куда бы он мог направиться? – продолжил он с величайшим терпением. – Может, у него есть где-нибудь коттедж? Есть? – У Кила проснулась надежда, так как она внезапно задумалась.
Пытаясь поймать неуловимый всплеск памяти, она наморщила лоб и медленно проговорила:
– Мадейра.
– Мадейра? – в изумлении воскликнул он. – Какого черта ему делать на Мадейре?
Она вышла из себя:
– Знаешь, и туда люди ездят!
– Естественно. Я просто хотел сказать, что это не то место, куда бы мог поехать Дэвид. По крайней мере добровольно.
– Но тем не менее это так и есть. И он бывал там раньше. Жил на вилле какого-то своего приятеля. О, это было очень давно, вечность назад, еще до того, как он встретил Катю. Он ездил туда рисовать…
– Рисовать?
– Да, писать картины! И, пожалуйста, прекрати повторять за мной каждое слово! – взорвалась Жюстина.