Я боялся, что все это затянется на несколько суток, но Серфик сообщил, что осталось не больше двух сотен.
— Ты же говорил, — напомнил я с облегчением, — вас многие миллионы!..
Он пропищал:
— Даже больше!.. Но у одних имена ни одному человеку не выговорить, у других — вообще не имена, а…
Он что-то пропищал, но я, как ни вслушивался, смысла не уловил, только смутно ощутил нечто насчет шероховатого запаха пополам с дивно быстрым, словно бы имена нужно произносить в рентгеновском спектре или гамма-лучах, в общем да, эти для чародеев недосягаемы, хотя от них толка и не будет, они слишком далеки от нашего понимания.
Когда поток иссяк, я сказал с облегчением:
— Ну хорошо, что я послужил как-то доброму делу, хотя и чувствую себя странноватенько… Демоны выбрали из двух зол меньшее?.. А я ведь такое добро, что самому противно. Так и тянет насрать кому-то под дверью, чтобы ощутить себя полноценным человеком… Теперь слушай сюда, малявка. Среди этих всяких есть такой, типа Плантагенета? Ну, того, который меня тогда носил на горбу?
Он подумал, пропищал нерешительно:
— Есть Турангандергастенап. Но он, как и большинство наших, разговаривать не умеет.
— А зачем мне говорун, — удивился я. — Я сам кого угодно… Мне нужно выбраться наверх!
— Он может поднять, — пропищал Серфик, — но там же… Предел?
— Что за предел?
— Защита, — объяснил он. — Нужен кто-то, кто мог бы преодолеть… нет, открывать для моего повелителя.
— Ого, — сказал я невольно, — а мне казалось, что там солнце светит…
— Там ночь, — сообщил Серфик.
Я сказал с досадой:
— Извини, сглупил. Дураку понятно, что если на северной стороне день, то здесь ночь, но я же не дурак, вот и не сообразил. Среди моих… сотрудников такие есть? В смысле, не такие умные, а способные поднять этот Предел, если это просто некий защитный купол?
Он исчез, долго не появлялся, затем возник искрящийся, как крохотная бенгальская искорка.
— Среди твоих подданных, — пропищал он возбужденно, — таких нет!..
— Эх…
— Но такие вообще есть, — сообщил он. — Я одного такого уговорил. Вернее, другие уговорили… очень уговорили. Ты только назови его имя…
Я вскинул ладонь:
— Погоди, погоди!.. Я не могу вот так подло взять и захапать его в рабы, только потому, что другие дали к нему ключ. Это нечестно.
— Мой повелитель, — пискнул Серфик, — он сам дал это имя, чтобы ты мог его вызвать! Демоны не могут являться сами!
— Знаю, — пробормотал я, — но все равно как-то неловко. Чехову было стыдно перед собаками, а мне при всем бесстыдстве тоже бывает как-то не по себе… это и есть, наверное, стыд?
Он пропищал настойчиво:
— Мой повелитель, я ничего не понял! Просто скажи: Наоамамьапькуьмкргшьтимсыыфыаериююьтиелщшгнц!
— Ничего себе, — сказал я ошарашенно, — все верно, с таким именем он может прожить еще сотни лет на свободе… пока не создадим компы. А тогда простым машинным перебором со скоростью в ундециллион операций в наносекунду… Наоамамьапькумкргшьтимсыыфыаериюютиелщшгнц!
Через долю мгновения в двух шагах от меня возник светящийся плазменный шар, что моментально менял цвета и очертания, сперва просто менялся в размерах, потом превращался то в исполинского светящегося червя, то в подобие красного дерева, то в многоцветную каплю, размером со слона, внутри которой на глазах происходят ядерные реакции, словно в недрах звезд.
— Турангандергастенап, — позвал я, рядом с Наоамамьапькумкргшьтимсыыфыаериюютиелщшгнцом появился невзрачный демон, похожий на печального пони с большими грустными глазами. — Ага, это ты понесешь меня вверх?.. Отлично. Ты отрастишь крылья или как?
Турангандергастенап не ответил, а Серфик подсказал:
— Мой повелитель, просто садитесь.
— Ты прав, — сказал я. — Не дело королей вникать в технические мелочи.
Турангандергастенап снова не ответил, я взобрался ему на спину и сказал властно:
— Наоамамьапькумкргшьтимсыыфыаериюютиелщшгн, открывай выход!.. Турангандергастенап, вперед… в смысле, все выше и выше, но не слишком, а только до поверхности земли. Поехали!
Наоамамьапькумкргшьтимсыыфыаериюютиелщшгн исчез, а меня вдавило в костлявую спину транспортного демона. К моему облегчению, из его боков в самом деле выдвинулись крылья, хотя и коротковатые, на мой взгляд, но ведь и жук, по уверению ученых, летать не может, но жук об этом не знает и летает себе.
Глава 6
Этот ослик стремительно поднимался и поднимался, а вверху свет исчез, мы мчались в полную темноту, наконец я ощутил запахи растительного мира, и почти в тот же миг стены тоннеля исчезли, а во все стороны раскинулась ночь, заполненная ароматами жизни и стрекотанием кузнечиков.
Турангандергастенап сдвинулся в сторону, его лапы опустились на землю. Крылья втянулись в бока, он застыл, словно деревянная лошадка.
Я слез, сказал торопливо, чувствуя вину, что кого-то к чему-то принуждаю:
— Турангандергастенап! Ты свободен отныне и навеки!.. Никто и никогда не может вызвать тебя и превратить в раба, сколько бы раз ни называл твое красивое имя!.. Наоамамьапькумкргшьтимсыыфыаериююиелщшгн!.. Спасибо за доверие!.. Ты был свободен, но теперь абсолютно свободен, ибо никто и никогда больше не может превратить в раба демона, отпущенного на свободу.
Они разом исчезли, даже не поблагодарив, хотя, думаю, даже Наоамамьапькумкргшьтимсыыфыаериюютиелщшгн не знает, что это такое.
Серфик пропищал:
— Мой повелитель!.. Их никто из чародеев не сможет отныне превратить в рабов, но твоя власть над ними прежняя!
Я спросил тупо:
— Почему?
— Знаешь имена, — напомнил он.
Я сказал с досадой:
— Да, ты прав. Тех, что сражались со мной плечо к плечу, я обезопасил даже от себя, помню. Ну да ладно, сейчас не до этих церемоний. Я их точно уже не позову, мое слово твердое. Где это мы?
Он пикнул:
— Насколько я знаю от моего прежнего повелителя, это Мертвый Город Зеленого Призрака. Здесь никто не живет.
— Никто, — переспросил я, — из людей или вообще?
— Из людей, — пояснил он, — а чудовищ тут много. Так говорил король Хенриг, мой прежний повелитель.
— Так и знал, — сказал я с тоской. — Я уж думал, что только такое чудовище, как человек, может выжить везде. Даже там, где и умненькие муравьи не селятся. И кто здесь?
— Не знаю, — пропищал он.
Из тьмы выступили руины, настоящие руины. Мои глаза приспособились, вижу почти как днем, только все в сером печальном цвете, земля странно выжжена, странность в том, что пепел лучшее из удобрений, на нем вырастает самая буйная трава и дивные цветы, а здесь как будто вчера прошел нещадный пал, когда горела сама земля, а здания плавились и текли ручьями, как расплавленный воск.
Но сразу заметно, что ничего необычного, все строилось из камня, как в позднее Средневековье. Другое дело, что жители города явно владели многими наработками людей прежних эпох, и эта магия могла их и сгубить…
— Мой повелитель, — прервал мои тягостные раздумья о судьбах, конечно же, человечества Серфик, — что изволите?
Я вздохнул.
— Знаешь… пора возвращаться. Я ведь на работе, тягостной, скучной и неприятной. И в минуту слабости сбежал… вот сюда. Зигзаг, понимаешь?.. Люди вынужденно делают зигзаги, потому что не могут долго делать скучную и однообразную работу… Большинство находят утешение в пьянстве и ходьбе по бабам, а я вот так увиливаю… Но, увильнув, мы вскоре начинаем мучиться совестью, грызем себя. И в конце концов возвращаемся к тому, что делать не хочется, но надо…
Он явно ничего не понял, пропищал:
— Мой повелитель… возвращаетесь… куда?
— Взад, — ответил я. — Хотя, конечно, если мое Черро близко, можно бы и заглянуть… на минутку, конечно. Я же сознательный. Если и увиливаю от работы, то хоть ненадолго и не слишком побабно. Кто из наших орлов сможет меня туда доставить красиво и величественно, как маркиза, а не простого графа, а то и обычного барона, каких в моем Черро хоть пруд пруди?
Багровая искорка попрыгала передо мной, то ли так хореографично мыслит, то ли переговаривается танцами, наконец пропищал возбужденно:
— Это Мымрурпонтипуаритчмчалппзрпвтаопгхщйчаемжтчиврендж!.. Я уже с ним переговорил.
— И что?
— Он разрешил назвать тебе его имя!
— Славное имечко, — сказал я, — даже я, политик и демократ, у которого языки без костей, могу его либо сломать, либо так завязать в узел, что развяжет только Александр Македонский… Мымрурпонтипуаритчмчалппзрпвтаопгхщйчаемжтчиврендж!
В пяти шагах словно из другого пространства проступила громадная стальная туша, блещущая алмазными шипами на панцире, голова побольше, чем кузница на пятерых, материализовалась, налилась осязаемостью, выросла до размеров двухэтажного дома, если можно вообразить себе здание в виде стального слитка, ощутимо возросла гравитация.