В эту минуту в дверь позвонили. Донован направился было к двери, но Джоселин его остановила:
– Позвольте мне.
Прежде чем открыть дверь, она посмотрела в «глазок».
Это был разносчик.
– Сколько с нас? – спросила она, принимая пакет с провиантом. – Узнав цену, она сказала:
– Одну минуту, – и закрыла дверь на все замки.
Донован дал ей деньги.
Она снова открыла дверь, расплатилась за доставленную еду, после чего заперла дверь также на все замки.
– Вы потрясающе осторожны, – заметил Донован, направляясь на кухню с большим бумажным пакетом в руках.
– За это вы мне и платите.
Она последовала за ним на кухню. Когда еда была уже на тарелках, она достала из пакета деревянные палочки.
– У меня есть получше, только их надо найти, заявил Донован и стал рыться в ящиках кухонного стола.
Вскоре он присоединился к Джоселин. Они открыли жестяные банки с имбирным элем и принялись за еду.
– У вас уютная кухня, не удивлюсь, если вы предпочитаете есть здесь, а не в ресторанах.
– Вы правы. Здесь все под рукой, и… она действительно уютная.
– Но вы сказали, что любите готовить. – Она налила шипучий эль в высокий стакан. – Я представляла, что вы часто приглашаете друзей, которые могли бы оценить вашу изысканную кухню.
Он нахмурил брови, показывая, что она опять видит в нем богатого сноба. Она приложила руку ко рту.
– О, простите.
– Прощаю, только при одном условии.
– Каком это таком условии? – спросила она игривым тоном.
– Не бойтесь, ничего непристойного. Хотя, сказать по правде, иногда мне хочется привнести в наши отношения чуточку непристойностей. Но, как я понимаю, в ваши планы это не входит.
– Донован, нечего об этом даже говорить, – серьезно сказала она.
В первый раз за время их знакомства Джоселин назвала его по имени, сама, при том что все его просьбы об этом были тщетны. Услышав свое имя, произнесенное этой женщиной, Донован почувствовал какую-то теплоту, разлившуюся по телу.
– Простите, я не должен был так говорить.
Просто порой мне трудно сдержать себя… Вы очень красивая женщина.
Она опустила глаза.
– Вы тоже красивый мужчина, но мы с вами взрослые люди и должны контролировать свои низменные инстинкты. Кроме того, вы в опасности. Кто-то, возможно, пытается причинить вам вред, и я все время должна быть настороже и не имею права терять бдительность.
Понимая, что она абсолютно права, он кивнул.
Он нанимал ее как телохранителя, чтобы она защитила его и выяснила, кто хочет причинить ему вред. Ни о какой романтике не может быть и речи.
– Вы так и не озвучили своего условия, при котором вы меня прощаете, – напомнила Джоселин, глотнув немного эля.
– Условие? – Он не сразу вышел из задумчивости. – Ну, вы уже несколько раз высказывались обо мне не слишком лестно, из чего я заключил, что вы осуждаете мой образ жизни, да и меня самого. Хотелось бы узнать причины столь стойкого неодобрения.
Она взглянула на него.
– Зачем мне вас осуждать? Я едва вас знаю.
– И все же вы осуждаете меня, а еще потрясающе умеете уклоняться от ответов на неприятные вопросы.
– А вы потрясающе умеете быть нахальным.
– Ну вот, вы опять игнорируете мой вопрос.
Она посмотрела ему прямо в глаза.
– Вы ведь не отстанете, верно?
– Ни за что!
Из комнаты донеслись звуки «Лэйлы», и напряжение, возникшее было между ними, куда-то улетучилось. Джоселин откинулась на спинку стула, ее губы блестели от клубничного соуса.
Ему вдруг так захотелось попробовать вкус этих сладких, липких губ.
Поняв, что вновь мечтает о запретном плоде, Донован подавил в себе греховные желания и вспомнил, о чем они говорили: он задал вопрос, а она не ответила. Он стал ждать.
Она отделила кусочек цыпленка и обмакнула его в красный соус.
. – Ну ладно.