Но бронированное стекло из примерно пятидесяти пуль все же пропустило одну, которая попала прямо в живот Маккормака. Она прошла сквозь его тело, раздробив позвоночник, и вышла наружу, пробив спинку сиденья, после чего наконец застряла в полу. Маккормак ощущал, как из него теплой липкой струйкой выходит жизнь. Он мог бы быть уже давно мертв, если бы убрал с живота руки, которыми зажимал рану, — в этом случае его внутренности просто выпали бы ему на колени. Маккормак знал, что подобная пуля способна сделать с человеческим организмом, попав в живот. Он хотел избавить Стайпера от ужасного зрелища. Кроме того, если бы он не зажимал рану, она еще больше кровоточила бы, а Маккормак и без того потерял уже много крови. Он просто боялся, что всю кабину вертолета зальет кровью, и они утонут в ней. “Это настоящая истерика”, — отметил он краешком сознания, способным еще ясно воспринимать события. С ним все кончено. А он даже не знает, кто эти люди, убившие его!
Маккормак с трудом поднял голову. Он никак не мог решиться, куда ему смотреть: налево или прямо — на Стайпера или на вражеский вертолет. Маккормак решил взглянуть на вертолет.
Он был примерно в двухстах метрах от их “Апача”. Маккормак слышал, что Стайпер дважды или трижды стрелял по вертолету и по крайней мере один раз попал — поскольку за ним тянулось грязно-серое облако дыма, а сама машина противника заметно замедляла ход. Впереди под ними темнело что-то, не похожее на лес, над которым они летели. Только через несколько мгновений Маккормак рассмотрел, что же это было. Он увидел постройку, похожую на монастырь или небольшую крепость. Пилот вертолета, напавшего на них, держал курс прямо туда. По-видимому, он рассчитывал на то, что Стайпер не осмелится стрелять по нему вблизи жилого здания.
Маккормак знал, что парень сильно просчитался. Стайпер открыл бы огонь по этому вертолету даже в том случае, если бы на пути пуль и снарядов стояла его собственная мать. С первого дня своей службы в ВВС он жил ожиданием той минуты, когда сможет применить в условиях настоящего боя оружие этой чудо-машины.
Вертолет, который обстреливал “Апач”, падал теперь под острым углом прямо на монастырь. Маккормак увидел две крошечные фигурки, стоявшие под аркой ворот, а затем вдруг ринувшиеся внутрь крепости.
Стайпер открыл огонь. Маккормак заметил, что он попал в цель, и вертолет отбросило в сторону. От его прозрачной кабины посыпались осколки, и Маккормаку показалось, что изнутри в реку упало что-то большое и темное. Внезапно он почувствовал колющую боль в ногах. Маккормак знал, что это невозможно, но боль не утихала, она охватила все его тело и становилась все невыносимей. Последней мыслью Маккормака была мысль о том, что во всех историях о чистилище и вечном проклятии все же что-то было.
Стайпер выпустил ракету по вертолету, почти сблизясь с ним, но она прошла мимо цели и исчезла, словно огненный луч, в арке ворот.
Но к этому времени Маккормак был уже мертв.
* * *
Бреннер почувствовал удар такой силы, что он бросил его далеко вперед, а затем швырнул на землю. Однако Бреннер не почувствовал боли. У него только занемело плечо и верхняя часть правой руки, а по спине побежали теплые липкие струйки. Но боли не было, если не считать саднящих ладоней, содранных при падении, и сильно поцарапанной правой щеки — Бреннер внезапно почувствовал горьковатый привкус крови во рту. Боковым зрением он увидел, что Астрид тоже лежит на земле недалеко от него. Возможно, это он при падении увлек ее за собой и с девушкой ничего серьезного не случилось. Бреннер повернулся на бок, привстал и тяжело прислонился к каменной стене свода, у него пошли круги перед глазами. Целую секунду он ничего не видел и, сидя совершенно неподвижно, затаив дыхание, ждал смерти.
Но смерть не приходила.